ОЛЕГ ГРИГОРЕНКО: «Я ЗНАЮ, КАК ЖИВЕТ ЛЕС, И ОТ ЧЕГО ОН ГИБНЕТ».

Огромное спасибо Петру Чегорка, который передал для публикации на УЛ статью из ещё не вышедшего номера журнала «Свята справа-XXI». М.П.

Олег Сергеевич, можно считать, что я разговариваю с ботаником, и как Вы пришли в эту профессию?

Да, конечно, я ботаник, а если точнее геоботаник, и по базовому образованию, и по профессиональному пути.
Я родился в Днепропетровске в 1938 году. Отец, воентехник второго ранга, пропал без вести в 1941. В том же году умерла от недоедания сестренка. Воспитывался мамой. Природа, растения вошли в мою душу с детства, наверное, с мамиными песнями (она прекрасно пела украинские народные, арии из «Наталки-Полтавки»). Мама работала в воинской части парикмахером. Каждое лето я уезжал с ней на полевые в Черкасское. Там был предоставлен сам себе, бродил по лесу, смотрел на кроны деревьев и понимал, что лес – это храм!

Мечтал пойти в сельскохозяйственный институт и после окончания школы поступил туда, на агрофак. Закончил два курса. Учебу оставил не по своему желанию и перевелся в университет на биофак. Одна знакомая старшекурсница Ия Бессонова учла мои ботанические наклонности и сказала буквально следующее: «Твой путь на геоботанику, ибо там – Монблан самого Бельгарда». Именно Бельгардовская кафедра стала моей обителью и в студенческие годы, и в годы последующие.

  Я окончил университет в 1963 году. Дипломную работу по лесным сорным растениям выполнял под руководством доцента Марии Александровны Альбицкой. Свойство моего характера таково, что любую свою работу я стремлюсь выполнить до логического конца – качественно и с оформительской точки зрения – красиво. Видимо это черта натуры. Свою дипломную работу объемом 150 страниц я дополнил множеством графиков и приложением из 30 рисунков семян основных сорных травянистых растений. Рисунки выполнял в трех проекциях техникой штриховки и точек. Работа была трудоемкой, но чрезвычайно эффектной по восприятию. Она очень понравилась профессору Бельгарду, который буквально носился с ней по факультету.

После университета я уехал в Казахстан, проработал там геоботаником один сезон, картировал кормовые угодья в предгорьях Алтая. Увидел целинные степи, березово-осиновые колки, предгорный алтайский мелкосопочник – красота невероятная! Потом два года работал в горах Северного Кавказа, в Нальчике. Получил район для обследования в Карачаево-Черкесии у Марухского перевала. Работали верхом на лошадях. По сей день у меня связи с Нальчиком, там остались друзья. Много наших студентов были там на практике, распределялись туда на работу.

Можете сравнить уровень подготовки специалистов в Ваше время и сейчас?

Культура преподавания и отношения к студентам была очень высокой. Профессора Моцный, Бельгард, Стаховский, доценты Сидельник, Альбицкая. Акимова, Топчиев, Гаухман – эти люди отдавались и науке, и студентам. Занятия, которые я посещал, для меня были настоящим раем.

Когда я пришел на второй курс, попал на практику в Андреевку. Увидел великолепную природу Присамарья, байраки, в которых 300-летние дубы были обычным явлением. Мы собирали гербарий. Я нашел там несколько новых видов, отметился своим усердием, и Александр Люцианович уже на третьем курсе взял меня в экспедицию в Обуховский лес. Мне это очень многое дало. Я до сих пор помню любое растение, найденное тогда.

Кстати, какое Ваше любимое растение?

Я очень много работал с бинокулярным микроскопом. За этим прибором как будто проникаешь в святая святых растений, видишь ткани. Поэтому, для меня самое невзрачное растение – совершенное чудо природы! Природа – это Бог! Она творит просто невероятное! Я очень люблю мхи, люблю маршанцию, люблю кукушкин лен. Это филигранная работа природы. Для меня это просто восторг! Где бы я ни бывал, постоянно привожу с собой живые мхи, стараюсь выращивать их в лабораторных условиях. Люблю сальвинию плавающую и всегда рассказываю студентам об удивительных особенностях этого растения. Из цветковых растений люблю орхидеи…

Никогда не забуду свои флористические находки студенческих лет: гладиолус черепитчатый, лютик языколистный с огромными цветками, дельфиниум высокий. Однажды нашел неопалимую купину в пристенной дубраве под Андреевкой, там же – ломонос виноградолистный в диком виде.

Расскажите о вашей геоботанической специализации. Чему была посвящена Ваша кандидатская диссертация?
А.Л. Бельгард подметил мои наклонности и предложил тему «Пространственная структура лесных биогецонозов Присамарья». Работая над темой, главным образом в дубравах, детализируя типологию Бельгарда, я разработал ряд своих методик, в частности придумал методику профильного мониторингового крупномасштабного картирования, которая дает очень много, позволяет следить за тайнами леса «и в глубь, и в ширь» – за высотой древостоя, изменениями плотности деревьев, за другими таксационными показателями, на какую глубину проникают корневые системы, за их архитектоникой.

Один из моих приборов – дендрограф дает возможность следить за динамикой окружности ствола в течение суток и многих дней, при этом одновременно фиксируя прирост камбия. Эти пульсации в графическом виде напоминает электрокардиограмму человека.

Я знаю, как живет лес и от чего он гибнет. В чем трагедия лесов Западного Донбасса, где погибли пойменные чернокленовые дубравы. Они были очень устойчивы к засолению. Там произрастала особая солелюбивая форма дуба. Подработка угольных пластов, которые лежали с большой частотой и на большой глубине привела в конечном итоге к образование пустот. Русло Самары дало просадку, долина села более чем на 7 метров, образовалась огромная яма от Благодатного и Терновки до Вербок и Вязовок. Погибло более 5 тысяч га лесов, а на их месте возникло гнилое болото на огромной территории. Сейчас такая же судьба ждет леса возле Первомайска и сел Мерцаловка и Марьина роща. А ведь надо было вначале отвести эти территории, определиться с ценными участками леса, а выборку угля под ними до поры не производить. Они, а не участки искусственной лесной рекультивации, впоследствии могли бы стать очагами расселения и восстановления лесной флоры на подработанных территориях.

Днепропетровская область – чисто степная зона, не кажется ли Вам, что увлекшись изучением лесов и лесоразведением, мы как-то забыли о степи?

Это частично так. Все должно изучаться в комплексе. Лес и степь должны быть рядом. Нельзя было распахивать склоны впритык к байрачным опушкам. Нужно было сохранять степную полосу. Склоны следует облесять только там, где господствует эрозия. Лес в степи всегда садили на склонах, подверженных интенсивной эрозии – создавали противоэрозионные леса. К примеру, участок, примыкающий к «Пристену» – «Комаровщина» создан искусственно. В его составе и дуб, и акация, и другие породы. У Александра Люциановича есть колоссальные наработки в этом отношении: о необходимости использования теневого типа посадок, о влиянии крутизны и экспозиции склонов на лес. Типология и рекомендации профессора Бельгарда в лесном хозяйстве приживались с трудом. Киев давил, была принята типология Погребняка. При создании лесов в Днепропетровской области и на всем юге Украины руководствовались именно ею. Нужно отметить, что настоящий лес могли создать только талантливые лесоводы, учитывающие конкретность мест обитания.

Где реально можно посмотреть результаты внедрения бельгардовских рекомендаций по созданию искусственных лесов?
Как постфактум такие лесные насаждения вроде бы есть, например, в том же урочище «Пристен» возле Андреевки, но серьезного показательного полигона внедрения в практику наработок школы степного лесоведения А.Л. Бельгарда нет.
Несколько слов о Вашем увлечении – конструировании искусственных цветов.

Конструированием цветов, цветочной миниатюрой я увлекся случайно. Делаю их сам и учу этому детей. Пришел к методике, которая тренирует микромоторику детских пальчиков. Дети любых возрастов обучаются в течение нескольких дней. Только им нужно помочь, рассказать об особенностях строения, показать разнообразие моделей цветов. Все – от чашечек до тычинок и пестиков – делается из природных материалов по законам природы. Одна девочка, познакомившись с методикой цветочной миниатюры, буквально воскликнула: «Это запредельно!». На самом деле запредельного ничего нет. Материал накопился колоссальный. Я уже начал писать книжечку, хочется сделать ее качественно.

Не могу, как соучредитель и редактор, не узнать Ваше мнение о нашем журнале «Свята справа – ХХІ».

Кроме хорошего сказать ничего не могу. Журнал ваш просто уникальный. Вы молодцы! Меня особенно потряс выпуск, посвященный Великому Казачьему Лугу. Я знаю, что такое плавни, что такое болото. Я видел их изнутри. Это незабываемое впечатление. Природу тех плавней мы уже потеряли, и боль эту не унять.

Со студентами мы по материалам журнала готовим рецензии на особо впечатлившие их публикации. Некоторые отзывы студентов вызывают сентиментальные чувства. Для многих из них журнал открывает глаза на нашу природу. Очень важно, чтобы он широко распространялся.

Беседовал Петр Чегорка, главный редактор эколого-краеведческого журнала «Свята справа-XXI»
Фото 1. О.С. Григоренко среди сотрудников кафедры геоботаники ДГУ. В центре стоит профессор Бельгард А.Л. 1982 г.
Фото 2.