08/07/2023
0«Latvijas Finieri» больше ассоциируется с производственными предприятиями и промышленностью. Менее известно, что у компании также есть довольно крупные лесные участки. Как давно компания начала заниматься лесным хозяйством?
Давным давно! Первые участки мы купили в 1997 и 1998 годах, посаженные тогда деревья уже сильно выросли. В конце 1990-х годов мы начали изучать ресурсы березы и ее наличие в Латвии, вникали в возрастную структуру насаждений. На тот момент мы четко понимали, что, в недалеком будущем ситуация может оказаться совсем печальной. Что делать?
Ответ один – можно было бы прибегнуть к облесению. Затем мы купили первые земельные участки – неиспользуемые сельскохозяйственные угодья в пяти разных частях Латвии. С годами количество направлений росло, и с 2007 года существует отдельная компания «Latvijas Finieris Mežs». Настал момент, когда мы тоже начали покупать «классические» лесные участки, которые поступают на рынок. Сейчас у нас около 11 тыс. га – не много, не мало, работы хватает.
Чтобы было ясно, лесная собственность предназначена не только для обеспечения “Latvijas Finiera” сырьем.
И то, и другое… Понятно, что весь объем древесины, необходимый чтобы обеспечить заводы за счет своих ресурсов получить невозможно. При этом есть разные способы получить фанерный кряж: можно купить с доставкой к воротам завода, можно содержать собственные леса и покупать заготовленные бревна, возможны бартерные сделки. Мы, например, меняем бревна других пород, заготовленные в наших лесах в обмен на березовый фанерный кряж.
Важно то, что мы сажаем лес с мыслью, что однажды он станет нужным нам ресурсом.
Проблемы возрастной структуры березняков в 90-е годы были упомянуты в начале беседы. Какие они? Какой вывод?
В то время (в конце 1990-х гг.) ситуация была следующей – в последующие 30-40 лет прогнозная кривая запасов древесины березы была восходящей, а затем “огромная дыра”.
Если вспомнить конец советского времени, то в то время береза в лесу считалась чем-то похожим на сорняк, ее старательно «выкорчевывали» и эти уборочные работы, проводившиеся достаточно долго, отражались на возрастной структуре. По приблизительным оценкам за одно десятилетие терялось от 20 до 180 тыс. га березы. Если вы строите завод и планируете большие инвестиции, то обязательно смотрите и думайте далеко вперед.
Могли бы вы визуально заметить в природе, что берёз станет меньше?
Таковы были данные Гослесслужбы, в настоящее время уже достаточно давно ведется Государственный лесной мониторинг, что еще больше проясняет ситуацию. Динамика была и есть четкой.
Как осуществляется управление имуществом в разных частях Латвии?
В этом плане у нас есть одно большое преимущество: во многих уголках Латвии есть структурные подразделения акционерного общества «Latvijas Finieris», которые занимаются как лесозаготовками, так и управлением лесами. В местах, где у нас нет своих структур мы заключаем договоры о сотрудничестве с местными предпринимателями. Если можно так сказать, менеджмент довольно разношерстный, но успешный.
Когда речь заходит о рынке земли в Латвии, часто можно услышать, что как минимум фермеры стоят в очереди за возможностью арендовать или купить какую-то площадь.
Здесь отчетливо видны региональные различия. Например, в Латгале достаточно участков, которые можно купить; в этом регионе на рынок выходят ранее плохо управляемые территории или небольшие земельные участки. Хочу добавить, что исторически земельные участки в Латгале меньше, чем в Курземах или Видземах. В общем, в Латвии еще много неиспользуемых сельскохозяйственных земель. Около 200 тыс. га, это много! Очень много!
Когда “Latvijas Finieris Mežs” начал работу, неиспользуемые сельскохозяйственные земли составляли около 500 тыс.га. Если посмотреть на ситуацию в Латвии на данный момент – “на бумаге” есть непригодные сельскохозяйственные угодья, которые в природе могут быть как сельскохозяйственной территорией, так и территорией, уже покрытой крупными деревьями. Фермеры собирают кусты, выкорчевывают пни, возделывают поля, приезжают лесники, убирают растительность и сажают «нормальный» лес, или, если в этом нет необходимости, возделывают его, официально превращая территорию в лесные угодья.
Как я уже сказал, в регионах ситуация иная, потому что кое-где, как Вы упомянули в вопросе, сельское хозяйство находится на очень высоком уровне и свободных площадей нет, цены на землю высокие, на нее стоят очереди. Бывают и такие ситуации, когда муниципалитет, думая о развитии сельского хозяйства, говорит: «Мы не позволим облесить эту территорию, она сохраняется для сельского хозяйства». Было бы похвально, если бы нашлись желающие работать в упомянутых (сохраненных) направлениях. Нет никого! Земля есть, на ней что-то растет… пока не разрастется до такой степени, что придет оценщик и скажет: “Это уже лес!” У каждого муниципалитета, конечно, своя политика в этом отношении.
Разве органы местного самоуправления не понимают, что если землю не обрабатывать, она быстро зарастет?
У меня нет прямого и регулярного контакта с представителями органов местного самоуправления, но есть пример из жизни – хозяин земли «забросил» сельское хозяйство и продал имущество. Это было посреди леса – небольшой участок леса и сельскохозяйственных угодий. Мы купили его. Мы попросили у муниципалитета разрешения на облесение сельскохозяйственных земель.
“Нет нет нет! Сельское хозяйство очень важно для нас».
«Фермеров поблизости нет».
«Мы дадим их вам…»
Ничего не дали. Прошло пять лет, мы написали новый запрос. Нет! И все…
Чем дольше земля остается невозделанной, тем скорее мы увидим там ольху, березу, или кустарники.
Ситуация бывает разной. Например, если на участке выросли малоценные деревья или кустарники, при хороших ценах на энергетическую древесину, зарастание оценивается со знаком плюс. Самой большой глупостью в такой ситуации, на мой взгляд, является описанный выше факт – земля есть, а ничего не происходит, ни то, что там растет, ни то, что она производит…
Хороший пример – 23 года назад мы посадили березняк в приходе Укру. За это время мы дважды проводили рубки ухода, каждый раз получая по 45 м³ балансовой древесины с одного гектара. Если мы изначально думали, что вернём только то, что вложили в поддержание запасов, то видим, что уже заработали совсем немного. Если бы все (даже большинство) неиспользуемых земельных участков управлялись таким образом, у страны были бы большие деньги. Во многих случаях доход фактически был утерян, буквально – сдулся.
Почему фермер не идет и не берет самосевный лес, когда есть возможность?
Повторюсь – ситуации и условия бывают разные. Каждое место имеет свои особенности, понятно, что некоторые фермеры живут рядом с неиспользуемыми площадями, но… Если им предложить землю, которая находится далеко и не соответствует его планам, то он откажется от её покупки. Выбор определяется многими факторами — местонахождение, где и как живут люди, какие дороги. Каждая история индивидуальна.
Береза растет везде, правда?
Регионально мы встретим березу во многих местах. Но, если мы посмотрим на почву, то это будет не так. Распространен миф о том, что если земля не годится для сельского хозяйства, то на ней обязательно будет хороший лес. Причем он будет “самодостаточен”. Однако, морковь, пшеница, березы, яблони и сосны нуждаются в подходящей почве.
Помню, когда мы начинали заниматься лесоводством, у нас не было большого опыта и мы сажали, где могли. В итоге на пригорке появились березки – не радуйтесь, они тут же гибнут. Теперь мы достаточно тщательно оцениваем каждый участок, думая о том, что там лучше всего будет расти. Кроме того, важно понять и найти причину, по которой береза не растет тут сама. Возможно следует устроить дренажную систему, вырыть канаву или все-таки выбрать другую породу.
Мы, как и все лесники, выращиваем разные породы: на мокрых почвах – ольху черную, на более глинистой почве – ель, да, хотя упор делаеи на березу. Если смотреть последовательно, то самую большую площадь занимает береза, потом следуют ель, сосна, осина и черная ольха.
11 тыс. га леса и наши четвероногие соседи, которые не всегда дружны или дружелюбны к нам. Влияет ли высокая плотность лесных животных на лесное хозяйство? И если “да”, то как?
Смотря в каком месте. Например, в Укросе практически невозможно вырастить новый лес; Я сам видел в поле стадо оленей – более 100 голов. Если 365 дней в году они заходят на вашу маленькую территорию, чтобы развлечься – что там остается? Защитить участки репеллентами невозможно, что ухудшает управление в целом. Следует добавить, что ель выживет, вытянется, но… через какое-то время кто-нибудь съест кору вытянувшейся ели, и вы обнаружите, что вся работа пошла на ветер.
В Латгалии большая проблема лоси… На мой взгляд, планы охоты должны быть составлены с умом, чтобы было место и возможность жить и дереву, и животному.
Каково сотрудничество с местными охотниками?
Мы очень активно заключаем договора и стараемся сдать все площади в аренду охотничьим клубам.
Если говорить о животных, то существует определенное их количество (плотность), превышение которого начинает наносить вред самому виду. Сигналы тревоги уже звучат.
Если виды развиваются свободно и спокойно, без влияния человека, в их численности наблюдается определенная цикличность – они размножаются, затем “приходят” болезни и хищники, число особей вида падает, хищники имеют аналогичные колебания и т. д. У нас есть суровый и давний пример – африканская чума кабанов. Количество животных не будет увеличиваться вечно, это точно. Не могу сказать, что их везде слишком много, но есть районы, где ситуация “сумасшедшая”.
Допускаю, есть охотники побогаче, которые могут себе позволить содержать большие площади, много кормушек и большое количество зверей – охотнику хорошо – он приходит, звери есть, их поиск не требует особых усилий и он может себе позволить выбирать. Понятно, что не все будут отстреляны.
Это напоминает старую историю с охотой за руководством Коммунистической партии, которая всегда должна заканчиваться успехом.
Я приехал со стороны Лубаны, где в те времена были любимые охотничьи угодья Августа Воса. В этом регионе, частично жертвуя лесным хозяйством, лоси охранялись («спасались») для «особых» охотников. Охотники, понятное дело, иногда приезжали из Риги и всегда уезжали с трофеями, но лесники буквально плевали им в след, потому что в том районе вырастить сосну было невозможно. Все, что было посажено и выросло до высоты 1.5-2.5 метра, быстро и с удовольствием поедалось..
В это время сотрудник министерства разъезжалп по Латвии, проверяя, как работает лесничество. Отец объяснил ей, что сосны нельзя выращивать, потому что слишком много лосей. Нельзя разводить животных просто так, без научно обоснованного уровня отстрела. Охота помогает сохранить баланс и это хорошо, как для природы, так и для человека.
Горожане и люди, не имеющие отношения к лесу, часто думают, что если не охотиться, то зверя будет много и все будет хорошо. Но так не получается. Крайности в природе недопустимы.
Вам приходится решать древнюю проблему Латвии – вывоз мусора, в том числе строительного в леса?
Я думаю, мы видим больше мусора в лесах ближе к большим городам. Это леса, где много дорог и тропинок, где приятно гулять, сносные, где растут сухие сосновые леса и где больше останавливаются люди. В таких лесах можно пройти или заехать довольно глубоко.
У нас не много таких участков, но были отдельные случаи, когда мы находили что-то незаконно сброшенное. В общем, я бы не считал это большой проблемой в наших лесах.
Говорят, что C19 выгнал горожан далеко от их обычной среды.
Наши леса не подходят для прогулок, мы меньше чувствуем в них влияние людей.
Есть ли у компании план – сколько площадей или объектов следует приобретать в год?
Так как мы являемся дочерним предприятием “Latvijas Finiera”, покупка объектов (площадей) во многом зависит от ситуации – насколько хорошо и успешно работает акционерное общество в данном году. Если бизнес будет успешным, определенные средства могут быть выделены на покупку земли.
Второе — какова ситуация на рынке, что на нем происходит и какова цена недвижимости.
Рынок земли и леса не вечен, вероятно, скоро мы окажемся в ситуации, аналогичной многим европейским странам – рынок земли очень мал. Цены достигнут высокого уровня, а количество сделок уменьшится.
Среди головных болей латвийских землевладельцев второго и третьего десятилетий 21 века нет различные запреты. Мешают ли они вам?
Конечно, на территориях, которыми мы владеем, есть определенные запреты. Я бы описал ситуацию так – если мы посмотрим на большую территорию – например – Евросоюз или еще шире – то понятно, что общество может решать, насколько большую территорию нужно охранять. В настоящее время на уровне ЕС она составляет около 30%.
Хорошо – если этого хочет общество! Но таких территорий в Латвии намного больше чем, например, у наших конкурентов. Если правила игры приняты, пусть они будут одинаковыми для всех.
Второй важный момент – землевладелец должен быть заинтересован в том, чтобы иметь в своем владении ООПТ. Меняйте как хотите, но единственный человек, который может защитить природу на своей территории, это ее хозяин. Зачем ему это делать? Должен быть какой-то интерес. Если кто-то подходит к человеку и говорит: «Теперь ты здесь работать не будешь, а будет речка, яма и так далее», то такое отношение оскорбляет хозяина. У него, пусть от имени общества, по факту отнимается имущество или его часть. Если что-то и должно делаться от имени общества, то только совместно и прозрачно. За ограничения использования частной собственности платить должен не только собственник но и всё общество, ради которого это делается.
Дело не в зарабатывании денег, а в принципе – такого рода бремя не может и не должно возлагаться только на собственника.
Представление о проценте охраняемых территорий исходит не от общества, а от Еврокомиссии. Как мы знаем, общество и лица, принимающие решения, в других частях Европы склонны мыслить по-разному.
Если мы живем хорошо и думаем, что нам что-то не нужно, типа «нам не нужен доход»… Мы, как общество, можем так решить, нет проблем. Вопрос в последствиях. Если мы сейчас откажемся от 30% потенциально хозяйственно пригодных площадей, понимая, что часть из них будет спелыми лесами, то это означает, что мы остановим большой поток древесины, которая «идет» на лесопилки, фабрики и т.д. в короткий срок. . Лесной сектор в Латвии – очень важный сектор экономики, который мы таким образом сокращаем. Что мы получаем взамен? Думали ли об этом серьезно и дальновидно?
Такой вопрос нельзя решить простым голосованием. Для человека, не связанного с экономикой, мышление достаточно простое — рубить деревья — это плохо, а вот деревянная мебель — это очень хорошо и современно, мне нравится ею пользоваться. Но, такой ход мыслей звучит довольно шизофренически.
На мой взгляд, вопросы надо задавать четко, правильно и понятно, и так же четко и понятно объяснять ситуацию – например – “в результате такого решения лесозаготовка или добыча древесины в Латвии уменьшится на такой-то процентов, нам это будет стоить столько-то, вам лично будет стоить столько-то». Вы согласны? Это нормальный и четкий вопрос, значительно более конкретный, чем обращение к общественности по поводу того, поддерживает она или нет сплошные рубки.
Во время принятия бюджета мы услышали, что депутаты хотят многого и в то же время хотят ограничить возможности для выполнения многого . Мы не будем зарабатывать деньги, мы не будем этого делать, но…
Депутат и политик всегда будут держать нос по ветру, пытаясь понять, чего хочет общественность в данный конкретный момент. С другой стороны, публике нельзя задавать «нагруженные» вопросы.
Например, мы могли бы очень дружно проголосовать за то, какой должна быть у всех зарплата в Латвии. Например, давайте проголосуем за минимальную зарплату в € 2000 в месяц! И? Что от этого изменится и где мы возьмем эти деньги?
Если смотреть в глобальном масштабе, то мы вполне благополучные люди, в контексте Евросоюза – это не так. Мы не можем принимать опрометчивых решений, которые быстро разрушат экономику,
«Зеленая сделка» — это хорошая идея, сопряженная с огромной бюрократической волокитой. Надо полагать, латвийские предприниматели и землевладельцы, хорошо знающие «бюрократический» стиль латвийских административных учреждений. обеспокоены. Хорошую идею можно быстро « похоронить » в документах, требованиях, контроле и лозунгах.
Мои мысли похожи. Если говорить об охране природы, то я думаю, что нет таких людей, которые сказали бы, что им наплевать на охрану природы и что это неважно. Их нет или будет очень мало.
Охрана природы интересует не только «зеленых», это было бы понятно. Живущий среди нас директор лесопилки тоже интересуется охраной природы. Проблема начинается в тот момент, когда у нас совсем другое понимание того, что такое охрана природы, что нужно охранять, сколько, как это делать и т.д. Мысль та же, очень положительная и правильная, но понимание будущего кардинально другое.
Самый главный вопрос — кто за это будет платить. Самая большая проблема или ошибка природоохранного сектора в том, что они не говорят о деньгах. Деньги для этих людей табу – пусть об этом думают и говорят другие. Конечно, звучит фраза «у вас, предприниматели, на уме только деньги». Много ли здесь, в Латвии, живут без денег?
Аро деньги на расходы, льготы и т. надо начинать говорить в контексте охраны природы, надо понимать откуда они берутся и как мыих будем тратить.
Говоря о Зеленом курсе – на уровне лозунгов мысль правильная – когда начинаешь смотреть на решения, то приходишь к выводу – Евросоюз пытается решить вопрос очень линейно и единообразно… Но! Мы очень разные – например – 30% Нидерландов, Швеции или Эстонии (территория) никогда не будут одинаковыми (одинаковыми) 30%. Хотелось бы понять, где эти 30% охраняемых территорий будут расположены в Нидерландах или Дании. У скандинавов северные территории, у самых горных стран горные районы, а, например, у Латвии – леса, поля, земля – большая и важная отрасль экономики. То, что, например, другие страны могли бы подумать так – “у вас, Латвия, природы больше, у нас меньше – вы могли бы больше охранять, мы бы вам за это дали грош…” Когда-то в Северной Америке, территории населенные индейцами, были куплены за стеклянные бусы.
Не так давно представители Латвии гордились тем, что везут от нас выдр в Нидерланды, чтобы восстановить там популяцию.
Не думаю, что кто-то еще хочет нас “обрезать” или утомить, чаще всего это защита собственных интересов – если жители страны видят, что размещение рядом с ними больших территорий маловероятно или обременительно для местных жителей , они будут искать решение.
Думаю, найдется часть общественности, которая будет аплодировать такому предложению – “дайте денег, мы за вас защитим и реализуем наши планы”, в результате чего серьезно пострадает и без того не очень сильная экономика Латвии, а это будет означать соответствующие последствия. Ситуация достаточно рискованная, не хотелось бы превращаться в европейский природный парк, а в ситуации, когда правительства разных стран Европы имеют свойство меняться, меняются их политические взгляды и т.д.
Политическое руководство Латвии, к сожалению, не готово пойти и сказать вслух: «Нет, это не в наших интересах!»
Недостаток компетентности и отсутствие интереса могут описать эту ситуацию. “Хорошо, после этого мы что-нибудь сделаем…” После того, как решение принято, изменить его будет сложно – нужно думать и рассчитывать своевременно и дальновидно. Добавлю, что политики редко серьезно рискуют, к сожалению, с этим приходится сталкиваться другим.
