03/02/2012
0Такова позиция общественных организаций, участвующих в разработке национальной лесной политики. На фото: Елена Куликова
В конце минувшего года Общественный экологический совет при Рослесхозе решил взять твердый курс на выработку национальной лесной политики. В этой работе, которая началась незамедлительно, участвуют все заинтересованные стороны – государство, бизнес, общество. Только в таком диалоге, уверены участники процесса, могут появиться верные стратегические решения.
О том, какой видят «лесную конституцию» неправительственные общественные организации, мы беседуем с руководителем Лесной программы WWF России Еленой КУЛИКОВОЙ и членом рабочей группы по разработке национальной лесной политики, координатором проектов WWF России по лесной политике, главным редактором журнала «Устойчивое лесопользование» Николаем ШМАТКОВЫМ.
– Если не возражаете, давайте начнем с того, что последовало за трагическими событиями лета 2010 года. Что-то изменилось в управлении лесами за это время?
Елена Куликова:
Изменилось. Когда мы начали анализировать, что произошло за год с небольшим, стало ясно, что есть очень существенные подвижки. Особенно в лесном законодательстве и практике его применения. Восстановлена, пускай пока и формально, лесная охрана, в течение нескольких предыдущих лет практически отсутствовавшая. Считаем, что это огромное достижение Федерального агентства, но, с другой стороны, не сбрасываем со счетов и роль природоохранных организаций.
– Роль в чем именно?
Е.К.:
Мы постоянно говорили о необходимости вернуть в лес государственного служащего, «лесного сторожа», писали комментарии к Лесному кодексу, действовали через Думу и Совет Федерации, Торгово-промышленную палату.
Кроме того, безусловный позитив – принятие по результатам 2010 года обширного пакета поправок в ЛК. Там были и наши предложения, которые в Рослесхозе услышали. Примечательно, что мы и прежде не раз подавали свои формулировки, но это никогда не учитывалось. А в декабре 2010 года, не без радости, констатировали, что часть поправок, внесенных неправительственными организациями, появилась в законодательстве, в том числе постановление о лесной охране и предложения по борьбе с пожарами. После принятия Лесного кодекса такое случилось впервые.
Еще необходимо коснуться темы нелегальных лесозаготовок. Наши предложения были связаны с необходимостью отслеживания легальности древесины на государственном уровне.
– И что, тоже есть результат?
Е.К.:
Есть проект федерального закона о госрегулировании оборота лесоматериалов, который сейчас рассматривается и который в определенной степени учитывает наши предложения.
– То есть, итоги вы оцениваете положительно?
Е.К.:
Очень важно, что 2011 год был объявлен ООН Международным годом лесов. Вступая в него, мы сформулировали для себя четкие цели и задачи и, когда год кончился, приступили к анализу того, насколько успешно он прошел. Сразу заметим, что достигнутое – фактически не столько итог минувшего года, сколько некий накопительный результат нашего многолетнего сотрудничества как с другими неправительственными организациями, так и с партнерами из Ассоциации экологически ответственных лесопромышленников России. Это результат работы с органами управления лесами всех уровней. Итоги получились очень интересными, но многие проблемы, надо понимать отчетливо, за год не решить.
– Скажите, чего не хватает нашей лесной политике с точки зрения экологов?
Николай Шматков:
Вступая в Год лесов, мы обозначили круг наиболее важных с нашей точки зрения задач, стоящих перед лесным сектором. Первая – необходимость совершенствования лесного законодательства. Вторая – борьба с нелегальными лесозаготовками. Безусловно, пристального внимания требует изменение практики ведения лесного хозяйства. Оно должно стать более интенсивным, чего можно добиться грамотным лесовосстановлением и системой рубок ухода.
– Но с какой стати Всемирный фонд дикой природы печется об интенсификации лесного хозяйства? Не боитесь такого вопроса?
Н.Ш.:
Вопрос нормальный. На него ответим: если правильно эксплуатировать вторичные леса в староосвоенных регионах, в пределах легкой транспортной доступности, прекратится порочная практика экстенсивного развития, то есть освоения все новых и новых участков леса. И малонарушенные леса, которые являются мировой ценностью, будут сохранены. Во многих регионах такие леса относятся к эксплуатационным, хотя их ценность с точки зрения сохранения эталонных экосистем, уцелевших только в России, значительно превосходит ценность экономическую.
К ответу на ваш вопрос важно добавить: считаем, что лесное хозяйство должно быть устойчивым, что продуктивность лесов должна расти, но при этом хотим, чтобы сохранялись и другие ценности лесов, в том числе – биоразнообразие. Именно это мы обозначили как одну из важных проблем.
Кроме того, нам кажется, что уже пора звонить во все колокола в связи с тем, что в великой лесной державе близок к исчерпанию доступный лесной ресурс, причем не только в Европейской части России, но и в Сибири, и на Дальнем Востоке. К этому привела та модель, которая доминировала, – освоение все новых и новых эксплуатационных участков. Усугубили ситуацию неудовлетворительные лесовосстановление и уход: на староосвоенных территориях лес не восстанавливается в необходимом для промышленности объеме и качестве. Вот почему мы не уверены в том, что существующая экстенсивная модель освоения лесов должна оставаться и доминировать. В то же время, используя интенсивную модель, можно выращивать лес с заданными качествами на уже освоенных территориях, куда проложены дороги, где есть инфраструктура, социальные условия, лесные поселки. При этом можно обеспечить людей работой фактически по замкнутому циклу. Это было одним из ключевых тезисов, которые WWF сформулировал как задачу, вступая в Год лесов.
Считаем очень большим достижением, что при Рослесхозе создана рабочая группа по интенсификации ведения лесного хозяйства. В группу вошли представители Федерального агентства, отраслевой науки, WWF, а также представители наиболее прогрессивных лесопромышленных компаний, которые эту модель готовы внедрять на своих арендных площадях. Надеемся, что результатом работы группы станут новые нормативы, которые будут учитывать региональные особенности.
– Да, список первоочередных задач обширный.
Н.Ш.:
Так это еще не все! Существенная, с нашей точки зрения, проблема состоит в том, что общественность практически лишена каких бы то ни было механизмов участия в принятии решений, связанных с использованием лесов. Закрепленные в предыдущем кодексе общественные слушания лесоустроительных планов отменены, и потому представляется весьма важным обозначить тему доступности информации, влияния на принятие решений со стороны общества.
Нам очень нравится, что на сайте Рослесхоза появился раздел, где вывешиваются проекты всех нормативных документов, которые разрабатывает ведомство, и возможность эти документы комментировать. Правда, смущает отсутствие обратной связи: мы часто не понимаем, что из наших предложений учли, что нет и почему.
За время, о котором мы с вами говорим, достигли цели и серьезные разговоры о необходимости повышения престижа работников лесного хозяйства.
Очень важным мы считаем введение новых дисциплин в высшее лесное образование, поэтому за последний год выпустили два учебника для вузов – по основам устойчивого управления лесами и по добровольной лесной сертификации.
– Из того, что вы рассказываете, следуют два вывода. Первый: проблемы глобальны и только за Год лесов решить их невозможно. Второй: взгляд на то, каким должно быть лесоуправление, меняется.
Е.К.:
Надеемся, что меняется, потому что сделано немало: внесены поправки в законодательство, созданы рабочие группы по интенсификации, разработан закон об обороте лесоматериалов. Это очень серьезные подвижки. Но, сказав «а», надо сказать «б» и довести работу по интенсификации лесного хозяйства до практики, пусть поначалу на примере модельных участков, отдельных лесопромышленных компаний.
– Вы хотите сказать, что главное для отечественного лесоуправления – переход от теории к практике?
Е.К.:
Для этого надо понять, на какую теорию полагаться. Видимо, мы недостаточно знаем современную мировую практику ведения лесного хозяйства, не слишком ориентируемся в нарождающихся мировых тенденциях в лесном секторе, не уловили новые направления, в которых он движется. К числу таких направлений можно отнести биоэнергетику и производство древесины как сырья для нужд биоэнергетики. Развитие этого направления, в свою очередь, связано с необходимостью решать проблему изменения климата.
– Что из перечисленного, по-вашему, следует в первую очередь включить в проект Национальной лесной политики?
Н.Ш.:
Прежде чем касаться наполнения политики, имеет смысл поговорить о том, как именно планируется ее формировать. Полагаем, тут полезно использовать мировой опыт, ведь на сегодня более 140 государств уже имеют такой документ. Давайте остановимся на примере трех стран, родственных России по типу лесов (Канада, Швеция, Финляндия), и на их примере посмотрим, насколько эти политики действенны.
Там приблизительно в одно и то же время, независимо друг от друга, начали формировать национальную лесную политику. Все три страны оказались перед проблемами в лесном секторе, не замечать которые стало невозможно.
В начале прошлого века, в 1903-1906 годах, лесные ресурсы Швеции и Финляндии значительно истощились, от чего экономика стран, которая традиционно основывалась на лесном ресурсе, начала страдать. В Канаде ресурс из-за огромности территории исчерпать было трудно, но там, тем не менее, все равно встал вопрос нещадной эксплуатации леса, его исчерпания в наиболее доступных местах. Кроме того, эта опустошительная деятельность вступала в противоречие с интересами коренного населения. Выяснилось также, что исчерпание экономически доступных лесных ресурсов – это огромная проблема для лесной промышленности. И потому во всех трех странах в начале ХХ века начались процессы по формулированию лесного законодательства, и все эти процессы были связаны с обеспечением лесом как сырьем, лесом как экономическим ресурсом… Вам ничего это не напоминает?
– Напоминает. Как у нас сейчас.
Е.К.:
Именно! Но они на сто лет раньше этот путь прошли, а мы продолжаем хранить иллюзию, что Россия – великая лесная держава.
– А разве не так?
Е.К.:
Безусловно, так, но, повторяем, доступные ресурсы заканчиваются. Во всех трех странах первые законодательные акты, относящиеся к содержанию леса как экономического ресурса, были связаны с лесовосстановлением и уходом за лесом. Затем и Канада, и Швеция, и Финляндия прошли через серию мировых катаклизмов и фактически вернулись к этому вопросу в 60-70-х годах, когда общество начало интересоваться лесом не только как экономическим ресурсом. Там людей стало волновать сохранение лесов как экосистем, и тогда пошел следующий виток формулирования лесного законодательства, лесных политик, где уже невозможно было игнорировать общественное мнение.
Ведущую роль в этом процессе сыграл саммит в Рио-де-Жанейро по устойчивому развитию в 1992 году. Все три страны под флагом этого саммита приняли на себя национальные обязательства, и их документы, в которых была сформулирована национальная лесная политика, включали в себя уважение не только к экономической ценности леса, но и экологической, и социальной.
Затем во всех этих государствах начались процессы регулярного пересмотра НЛП на основе привлечения очень широкого круга заинтересованных сторон (живущие в лесу люди, население, зависящее от лесных ресурсов, работники лесного сектора, наука, общественные организации). Одним словом, все сильнее шло движение за то, чтобы признать социально-экологические функции лесов равноправными с функциями экономическими. В Финляндии, Швеции и Канаде это равенство законодательно закреплено.
Очень важно, что для всех трех стран свойственны периоды оценки своих политик и пересмотра их с использованием всевозможных методов. К этим методам относятся и круглые столы национального и регионального уровней, и вовлечение разного рода заинтересованных сторон, и письма, и интернет. Словом, идут процессы, открытые и доступные любому.
– Вряд ли и для России такой опыт бесполезен.
Е.К.:
Ну конечно! Мы все, участники этого процесса, исходим из руководства организации, членом которой Россия является, – ФАО. В 2010 году ФАО этот опыт обобщила, и в итоговом документе говорится, что процесс выработки национальной лесной политики не менее важен, чем результат.
– Ясно почему. За это время происходит революция в умах. Тем более, совместная деятельность всех заинтересованных сторон помогает лучше понять позиции друг друга.
Н.Ш.:
Вот почему WWF взял на себя труд, по крайней мере, на этом этапе, организовать сбор и обобщение мнений неправительственных организаций в отношении содержания и структуры национальной лесной политики. Для этого в конце декабря в Подмосковье мы организовали круглый стол, в котором приняли участие представители 23 НПО социальной и экологической направленности со всей страны, на котором в состав рабочей группы Рослесхоза по разработке национальной лесной политики выдвинули двоих – Алексея Ярошенко из Гринпис…
– …и Николая Шматкова из WWF. А какие мнения неправительственных организаций были собраны? Что, по крайней мере на этом этапе, представляется им существенным? Какая, считают они, политика нам нужна?
Н.Ш.:
В первую очередь – социальной и экологической направленности. Почему? Потому что если поинтересуемся, сколько дает нам лес как ресурс, как «месторождение древесины», то будем разочарованы: меньше трех процентов ВВП. Социальная и экологическая роль леса, безусловно, выше трех процентов, просто мы еще не научились оценивать это в цифрах. Национальная лесная политика должна признать важную культурную, рекреационную роль леса, важного источника существования для коренного и местного населения.
Тем не менее нельзя умалять и экономическую роль – лес, который не используется, не имеет хозяина, неизбежно будет гореть, уничтожаться короедами и т.д. С другой стороны, прежде чем говорить, что от леса надо иметь доход, мы должны туда вложить. Например, в полноценную научную работу (в том числе – по интенсификации лесного хозяйства), в полноценную обкатку научных достижений, получить результаты и понять, к чему ведет та или иная модель, потому что взглядов на интенсивное ведение лесного хозяйства много.
Кроме того, было бы важным закрепить в этом документе права регионов адаптировать нормативы лесопользования для лесов, произрастающих в разных экологических условиях и имеющих разное целевое назначение.
– Какими еще важными свойствами должна обладать национальная лесная политика?
Е.К.:
Во-первых, она должна быть реальным (как прописано в руководящих документах ФАО) продуктом согласованных позиций разных заинтересованных сторон. То есть, с одной стороны, она является политикой государства, с другой – учитывает согласованные мнения сторон: бизнеса, гражданского общества, в какой-то степени местного населения, если это возможно, и, условно говоря, простых граждан. Отметим с удовольствием, что Рослесхоз планирует проведение опросов общественного мнения, такая работа заказана ВЦИОМу.
Сейчас идут первые этапы формирования документа, и чувствуется, что участникам процесса хочется побыстрее выложить готовый продукт. Есть некоторая торопливость, которой хотелось бы избежать, потому что диалог и взвешивание мнений всех заинтересованных сторон торопливыми быть не могут. Спешка повредит качеству документа.
Во-вторых, национальная лесная политика должна быть не просто красивой брошюрой, которую руководители государства или Рослесхоза возили бы на всевозможные международные заседания и демонстрировали: у нас есть! Национальная лесная политика должна стать полновесной «конституцией» лесного хозяйства, то есть главным документом, содержание, дух и буква которого учитывались бы при формировании всех законодательных документов – как лесных, так и смежных: Лесного кодекса, Водного кодекса, Земельного, а также государственных целевых программ.
Кроме того, «лесная конституция», как и конституция страны, может пересматриваться в соответствии с приоритетами. Сегодня, например, научное сообщество отмечает высокую роль леса в прекращении климатических изменений, а завтра на первый план могут выйти иные глобальные проблемы. Лесная политика не может стать документом, который напишем и поставим на полку. Такого не бывает. В Канаде, например, она пересматривается каждые пять лет. Более того, на базе Канадского совета лесных министров (по-нашему, это был бы совет руководителей региональных органов управления лесами) постоянно происходят консультации с общественностью. Аналогичный процесс хотелось бы наблюдать и у нас.
Неправительственные организации подготовили пакет предложений по национальной лесной политике, также руководствуясь принципом непрерывного обсуждения. Важно, что в этом участвуют НПО не только экологического направления, но и те, что выражают интересы коренных малочисленных народов, профсоюз работников лесной отрасли и другие. А вообще, на этом этапе невозможно представить интересы всех социальных и этнических групп. Документ, который сейчас готовится, должен быть вынесен на всенародное (а не только в профессиональном сообществе) обсуждение.
– Вы представляете себе степень сложности процесса?
Е.К.:
Да, это очень трудная и затратная работа как с материальной, так и с эмоциональной точки зрения, но если мы хотим получить веский результат, этот путь следует пройти. Демократия стоит денег. Когда это игнорируется, убытков больше.
Беседовала Елена СУББОТИНА
