28/10/2011
0Подборка статей из свежего номера 2000 на тему выбора Украиной внешнеполитического вектора.
Будущее Евросоюза предсказать невозможно
В Кишиневе недавно прошла чрезвычайно интересная международная конференция «Гражданская идентичность как фактор развития молдавской государственности», в ходе которой много говорилось не только о судьбе Молдовы, но и о тех проблемах, с которыми сталкивается Украина. Наш корреспондент Дмитрий ГАЛКИН побеседовал с участниками конференции, уделившими в своих выступлениях особое внимание отношениям между постсоветскими государствами и Западной Европой.
Альгирдас ПАЛЕЦКИС, председатель
Социалистического народного фронта Литвы
— Вы много лет занимались дипломатической деятельностью в ЕС, за что были награждены литовским орденом «За заслуги перед Литвой» и французским орденом Почетного легиона. Как человек, хорошо знающий систему международных отношений, сложившуюся в Европе, ожидаете ли вы появления новых влиятельных игроков из числа европейских стран, претендующих на статус региональной державы?
— Если ЕС сохранится, то никаких новых игроков в Европе, конечно же, не появится. В рамках Евросоюза Польша и Румыния, претендующие на статус региональных держав, так и не смогут реализовать свои амбиции. В немецко-французском море эти относительно небольшие острова легко затеряются. Но в случае распада ЕС (а в период кризиса такой сценарий нельзя исключать) Польша и Румыния смогут развернуть собственную экспансию. Польша попытается усилить влияние в Украине и Беларуси и на общенациональном уровне, и в особенности в приграничных областях. А Румыния приложит усилия, чтобы вернуть территории, потерянные в 1940 г., прежде всего Бессарабию. Однако если ЕС сохранится, Польша проиграет Германии борьбу за контроль над украинской экономикой и политическим процессом, а Румыния в лучшем случае сможет рассчитывать на втягивание в сферу своего влияния Молдовы (однако без перспективы последующего поглощения).
— А почему вы считаете, что существует угроза распада ЕС?
— Прежде всего ничто не вечно. ЕС (и это чувствовалось уже во времена Миттерана) слишком быстро расширялся. В результате в составе Союза оказались страны с совершенно разным уровнем экономического развития и социальной защиты. Теперь, в период кризиса, богатые державы должны «раскошелиться», чтобы поддержать своих более бедных соседей по Евросоюзу, которые оказались на грани финансовой катастрофы, поскольку всеми средствами пытались выжить в конкуренции с развитыми государствами.
Франко-германский мотор, обеспечивавший развитие ЕС, все больше дает сбои. Если кризис усилится (а это вполне вероятно), сохранить Евросоюз в его нынешнем виде будет чрезвычайно тяжело. Конечно, если бы состав ЕС оставался прежним, т. е. ограничился теми двенадцатью странами, которые принимали участие в подписании Маастрихтского договора в 1992 г., то такая коалиция была бы намного устойчивее. Однако государства, стоявшие у истоков ЕС, побоялись оставить за бортом Союза восточноевропейские государства, опасаясь, что они могут вновь оказаться в сфере влияния России. Правда, справедливости ради нужно отметить, что расширение ЕС происходило под сильным давлением США.
Но самое главное — вокруг ЕС сложилась особая мифология, заставлявшая правительства восточноевропейских стран всеми силами добиваться членства в ЕС. Сегодня аналогичную политику проводят Молдова и Украина. Но эпоха благоденствия для ЕС закончилась. «Золотые» тридцать лет, наступившие после Второй мировой войны, принесли западноевропейским странам экономическое благосостояние. Следующие тридцать лет, также довольно удачные с экономической точки зрения, позволили им создать коалицию, которая стала одним из центров мирового развития, способным на равных конкурировать с США. Теперь, похоже, начался обратный отсчет.
— Вызовут ли подобные перемены какие-нибудь опасные социальные процессы?
— К совершенно непредсказуемым последствиям может привести отказ от единой европейской идентичности. За те годы, когда росло экономическое и политическое могущество Европы, жители разных стран привыкли с гордостью думать о себе как о «европейцах». Сегодня такого рода идентичность больше не работает, особенно в богатых странах Европы, поскольку требует от их жителей определенных жертв ради сохранения Евросоюза. Поэтому в наиболее развитых странах ЕС идет постепенное возвращение к национальному эгоизму. И если формат ЕС не изменится, станет неизбежным возвращение сильных национальных государств, а соответственно и взаимного соперничества, и конкуренции между ними.
Что касается жителей восточноевропейских стран, то они постепенно осознают, что ожидания от присоединения к ЕС были чрезмерно завышены. Правда, в этом трудно винить сами народы — ведь их старательно убеждали в том, что вступление в ЕС приведет к незамедлительному подъему экономики и росту уровня жизни. Так, в Литве накануне референдума по вопросу о присоединении к ЕС показывали рекламные ролики, в которых на литовские города и деревни с неба сыпались евро.
Реальность, мягко говоря, оказалась несколько иной. Полностью остановлена работа Игналинской АЭС, в результате стремительно дорожает электричество.
При этом в закрытии атомной станции не было необходимости ни с экологической, ни с экономической точки зрения. Правительство Литвы сделало этот шаг под давлением французского лобби, стремившегося избавить от конкуренции французскую атомную энергетику. Были введены жесткие квоты для агропромышленных предприятий, чтобы ограничить литовский сельскохозяйственный экспорт.
Произошла фактическая ликвидация литовских банков, в результате в Литве стали доминировать скандинавские банки, выводившие из страны большую часть прибыли в период кредитного бума, а с наступлением кризиса оставившие литовские предприятия без финансовой поддержки. Промышленное производство существенно сократилось по сравнению с советским временем. Этому способствовала политика, проводившаяся в начале 90-х Ландсбергисом и его соратниками, которые с упорством хунвейбинов уничтожали советское наследие.
— Но ведь печальный опыт Литвы может и не являться доказательством того, что украинская экономика также пострадает от присоединения страны к ЕС.
— Ситуация, сложившаяся в украинском обществе, чрезвычайно напоминает положение дел в Литве в то время, когда наша страна добивалась вступления в ЕС. Украинская элита демонстрирует слабость и несамостоятельность, особенно в вопросах внешней политики. На государственный курс Украины решающее влияние оказывают Вашингтон и Брюссель, поскольку страна не обладает собственной концепцией общенационального развития.
Общество не знает, как справиться с социально-экономическими проблемами, с которыми столкнулась страна, а потому возлагает преувеличенные надежды на помощь извне. Для того чтобы отстаивать свои национальные интересы, необходимо обладать самостоятельным мышлением, ясным пониманием процессов, которые идут в сегодняшнем мире. К сожалению, нельзя с уверенностью сказать, что этими качествами могут похвастать ведущие политические силы Украины.
— А с чем может быть связана главная опасность для украинской экономики?
— Интеграция в ЕС создает условия для захвата внутреннего рынка транснациональными банками и корпорациями. Эта огромная сила, которой слабые в экономическом отношении страны не могут противостоять в одиночку. Ориентация на сотрудничество исключительно с ЕС и США оставила Литву беззащитной перед экспансией транснациональных структур. Эту же ошибку, похоже, готовится повторить Украина.
Нельзя допускать, чтобы государственный курс определялся политическими мифами. В Литве, к примеру, действует закон, запрещающий какие-либо союзы со «странами Востока». Понятно, что этот закон направлен прежде всего против сотрудничества с Россией. Такую же направленность носит и миф о «советской оккупации», ставший частью государственной идеологии. Подобное использование исторических проблем в качестве политических аргументов — ошибочный путь, ведущий в никуда, но украинская элита пытается повести по нему украинское общество.
Для того чтобы страна нормально развивалась, в том числе и в социально-экономическом отношении, нужно укреплять гражданскую идентичность, позволяющую преодолеть исторические противоречия и объединить различные этнические и конфессиональные группы в единый социум. Создание Европейского Союза было попыткой сформировать общую «европейскую» идентичность на основе общих социальных ценностей. Теперь очевидно, что эта попытка провалилась. И одна из главных причин этого, на мой взгляд, состоит в резком усилении транснациональных корпораций, стремящихся извлечь как можно большую выгоду из «европейского проекта».
Противоречия между транснациональными корпорациями и национальными государствами приобретают все более острый характер. Их конфликт так или иначе разрешится в ближайшем будущем. Но пока невозможно предсказать, как именно это произойдет. А потому будущее как самого Евросоюза, так и стран, оказавшихся в сфере его влияния, остается туманным.
Дмитрий ГАЛКИН
Данная статья вышла в выпуске №43 (579) 28 октября – 3 ноября 2011 г.
http://2000.net.ua/2000/forum/vizavi/76411
Внутренний кризис ЕС —лучший аргумент против курса на евроинтеграцию
На фото Винсент БУЛЕ, историк, преподаватель Сорбонны
В Кишиневе недавно прошла чрезвычайно интересная международная конференция «Гражданская идентичность как фактор развития молдавской государственности», в ходе которой много говорилось не только о судьбе Молдовы, но и о тех проблемах, с которыми сталкивается Украина. Наш корреспондент Дмитрий ГАЛКИН побеседовал с участниками конференции, уделившими в своих выступлениях особое внимание отношениям между постсоветскими государствами и Западной Европой.
— Украина и Молдова вновь столкнулись с очевидными трудностями в реализации внешнеполитического курса, направленного на вступление в ЕС. Европейские политики четко дали понять, что не готовы обсуждать даже теоретическую возможность украинского и молдавского членства. Существует ли какая-то реалистическая альтернатива курсу на европейскую интеграцию или Украина и Молдова в нынешней ситуации обречены на проведение «проевропейской» политики?
— Безусловно, Украина и Молдова являются частью Европы как по географическому расположению, так и по принадлежности к массиву европейской культуры. Но их стремление войти в ЕС вызвано скорее всего не этим. Правящая элита этих стран явно ощущает свою неспособность справиться с социально-экономическими проблемами, поэтому она подбрасывает обществу «европейскую перспективу» как надежду на то, что со временем жизнь станет лучше. Это чрезвычайно опасная игра, поскольку в результате курс на вступление в ЕС становится частью официальной государственной идеологии, и власть уже не может от него отказаться, даже когда его реализация требует неоправданно больших жертв.
Именно в такой ситуации оказались сегодня Украина и Молдова. Дальнейшее проведение курса на вступление в ЕС возможно только в том случае, если эти страны откажутся от экономического суверенитета и самостоятельной внешней политики. А для Молдовы речь может идти даже об отказе от собственной государственности, поскольку политическая элита страны вполне может решить, что кратчайший путь в ЕС — через присоединение к Румынии.
— Но социологические исследования показывают, что ни в румынском, ни в молдавском обществе идея объединения не пользуется поддержкой большинства. Не является ли это надежной гарантией сохранения в обозримом будущем молдавской государственности?
— Мнение молдавского общества может существенно измениться в результате проведения массированной пропагандистской кампании. А в Румынии в условиях кризиса националистические лозунги могут приобрести популярность, поскольку их обязательно будут использовать политические силы, близкие к нынешней власти.
Но вполне возможно, что мнением молдавского и румынского народов политэлиты этих стран даже не будут особенно интересоваться и предпримут шаги к фактическому объединению, не дожидаясь одобрения общества. Его могут поставить перед фактом. Между тем ведущие страны ЕС — Германия и Франция — заинтересованы в том, чтобы Молдова и Украина оставались суверенными государствами и проводили как можно более самостоятельную внешнюю политику.
— Получается, что существуют расхождения между французскими и немецкими интересами и требованиями руководства ЕС, вынуждающего Украину и Молдову отказаться от экономического суверенитета?
— Нет, дело не в этом. Просто любые шаги, направленные на присоединение к ЕС, объективно требуют отказа от внешнеполитической и внешнеэкономической самостоятельности.
Руководство Германии и Франции хотело бы видеть Украину и Молдову суверенными государствами, сохраняющими и оберегающими свой суверенитет. Поэтому реальной «европейской перспективы» для Украины и Молдовы сегодня не существует. Точнее, она может появиться только в результате сильного давления США на европейские структуры. Но в нынешней ситуации США вряд ли будут оказывать давление на ЕС, проталкивая собственный геополитический проект.
— Почему? США перестали видеть в ЕС конкурента, которого необходимо ослабить?
— ЕС сегодня охвачен кризисом. Американская администрация не намерена усиливать кризисные процессы, опасаясь тяжелых последствий для мировой экономической и политической системы в случае распада ЕС.
Кстати, кризисное состояние ЕС — еще один аргумент против проведения курса на европейскую интеграцию Украины и Молдовы. В нынешних условиях это не может быть главной целью внешней политики. Причем кризис вполне может принять чрезвычайно опасные формы, поскольку руководство Евросоюза сохраняет верность неолиберальной доктрине, реализация которой и привела к кризису. ЕС под влиянием Германии строился по немецкому образцу.
Поэтому, несмотря на очевидные социально-экономические трудности, правительства европейских стран не могут эффективно бороться с кризисными процессами, поддерживая внутреннее потребление, увеличивая социальные гарантии, наращивая помощь малоимущим слоям общества.
Европейские структуры не позволят отойти от существующих принципов финансовой политики, требующих ограничения социальных расходов. Поэтому наиболее бедные страны Европы оказались в очень тяжелой ситуации, а сам ЕС — на грани распада.
— К каким последствиям может привести распад ЕС?
— Прежде всего к усилению противоречий между европейскими государствами, поскольку крах «европейского проекта» вызовет усиление национализма как на уровне массового сознания, так и в отношениях между государствами. Соответственно усилятся взаимные претензии восточноевропейских стран друг к другу, которые сегодня сглаживаются благодаря пребыванию в едином пространстве Евросоюза или стремлением войти в него, в том числе и за счет отказа от внешнеполитической самостоятельности. Но это не значит, что нужно стремиться любой ценой сохранить ЕС в его нынешнем формате и поддерживать в странах, которые хотят к нему присоединиться, иллюзии о том, что этот шаг будет способствовать укреплению национальной экономики и социальной сферы.
Формат ЕС необходимо менять, иначе Евросоюз неизбежно взорвется изнутри. Нужно создавать ЕС на новой основе, не столько экономической, сколько социальной. Это значит, что к членам Евросоюза и к тем странам, которые намереваются присоединиться к нему, должны предъявляться требования, связанные не только с финансовой политикой, но и с уровнем социальных гарантий и качеством жизни. Сегодня все ограничивается по сути борьбой с дефицитом бюджета. Но в центре внимания должны находиться социальные вопросы, прежде всего уровень социальной защиты, который в ряде восточноевропейских стран, входящих в ЕС, остается катастрофически низким.
— Могут ли региональные державы, прежде всего Румыния, ориентирующаяся на США, приобретать в условиях кризиса ЕС все больший вес в регионе, наращивая свои амбиции?
— Структура власти, сложившаяся в ЕС, имеет существенный изъян. Европейские комиссии сегодня обладают значительными полномочиями, а Европарламент на их фоне выглядит чрезвычайно слабым. Чтобы обеспечить проведение экономического и внешнеполитического курса, действительно способствующего усилению Евросоюза и превращению его в мирового лидера, нужно расширить полномочия парламента, в том числе связанные с контрольными функциями. В противном случае еврокомиссии будут проводить ту политику, которая представляется им наиболее выгодной и удобной. А это значит, что они неизбежно будут поступаться европейскими интересами, избегая конфликта с США.
Следует напомнить, что во время Второй мировой войны Румыния также находилась в сфере влияния державы, стремившейся к доминирующему положению в Европе. Я имею в виду гитлеровскую Германию, которая была для Румынии и главным торговым партнером, и геополитическим ориентиром. Поэтому Франция опасалась усиления влияния Румынии и полностью поддержала присоединение Буковины и Бессарабии к СССР в июне 1940 г.
Адрианн Тьерри, бывший тогда послом Франции в Румынии, указал в докладе от 2 июля 1940 г.: «Присоединение Бессарабии и Буковины — это удар по Германии, а не по Румынии.
Румыния не заинтересована в Бессарабии, поскольку у нее не было таких тесных связей с этим регионом, как с Трансильванией. Румыния боялась, что данный регион создаст экономическую конкуренцию другим районам страны, поскольку он обладает природными ресурсами, которые до сих пор мало использовались. Для этого потребовалось вторжение Германии и применение ее колониальных методов развития. Германские экономисты заботились при этом исключительно о защите интересов рейха».
Так, Черновцы, по мнению Тьерри, были важны для Германии благодаря своим возможностям по транзиту товарных потоков. Через этот город проходила половина железнодорожных путей из Германии в Румынию. Поэтому сохранить экономический контроль над Буковиной хотела не столько Румыния, не имевшая средств для развития региона, сколько Германия, покупавшая румынскую нефть и железную руду.
Похожее положение дел создалось и в наши дни. Румынские мечтания о возвращении Буковины и Бессарабии вызваны не желанием заняться социально-экономическим развитием этих областей (для этого у Румынии по-прежнему нет средств), а надеждами на то, что это поможет ей более активно участвовать в реализации американского геополитического проекта и стать для США более привлекательным союзником.
— Значит, французские правые, которые перед Второй мировой войной сочувствовали гитлеровской Германии (а потом и сотрудничали с ней), а теперь ориентируются на США, должны поддерживать проект «Великой Румынии»?
— «Национальный фронт» Ле Пена, конечно же, сочувственно относится к внешнеполитическим устремлениям Румынии. А эта националистическая партия является прямой наследницей тех сил, которые выступали за сотрудничество с Германией. Среди основателей «Национального фронта» были выходцы из Народного национального объединения Марселя Деа и Народной французской партии Жака Дорио, политических сил, боровшихся перед Второй мировой войной за сближение Франции с Третьим рейхом. Как известно, маршал Петен, возглавлявший коллаборационистское правительство Виши, поддерживал Антонеску и считал, что Румыния правильно поступила, приняв участие в войне против СССР ради возвращения Бессарабии и Буковины. Поэтому у меня нет никакого сомнения в том, что идейные наследники Петена будут сочувственно относиться к попыткам румынской экспансии.
— Могут ли ведущие политические силы Франции поддержать внешнеполитические устремления Румынии?
— Правые политические деятели могут при определенных обстоятельствах занять такую позицию, если им будет казаться, что румынскую экспансию можно как-то использовать для усиления внешнеполитического влияния Франции. Аналогичную ошибку совершили и некоторые французские политики накануне Второй мировой, поддержавшие переворот 10 февраля 1938 г., в результате которого в Румынии была уничтожена конституционная монархия и установлена националистическая диктатура. Существовала иллюзорная надежда на то, что всплеск румынского национализма будет направлен против Германии и помешает сближению с ней на государственном уровне.
Анри Тьерри, которого я уже цитировал, писал в те дни в Париж: «Не следует беспокоиться из-за усиления влияния румынского национализма, поскольку он направлен против внешних целей. Усиление националистов может быть использовано против Германии». Третий рейх в свою очередь поддерживал устремления румынских националистов, поскольку рассчитывал направить их против Советского Союза.
Подобная ситуация сохранялась до решительного поворота в ходе войны, который наступил в мае 1940-го с началом успешного немецкого наступления. После этого Румыния окончательно сделала выбор в пользу нацистской Германии, а Франция отказалась от поддержки Румынии.
Однако в случае усиления кризиса внутри ЕС стремление Румынии стать ведущей региональной державой вновь может получить поддержку лидирующих европейских государств. И это, на мой взгляд, — еще одно доказательство того, что Украине и Молдове не следует проводить внешнеполитический курс, жестко ориентированный на интеграцию в ЕС.
Дмитрий ГАЛКИН
Данная статья вышла в выпуске №43 (579) 28 октября – 3 ноября 2011 г.
http://2000.net.ua/2000/forum/vizavi/76413
СМИ об Украине : Это даже не холодный душ. Это прорубь
…Как Киев, так и Минск всегда хотели получать экономическую выгоду от ЕС, не стремясь разделять европейские ценности. Мы должны предоставить их самим себе. У нас и без того проблем хватает.
Tagesspiegel, Германия
Юля в рейтингах популярности набирает проценты, исчисляемые однозначными числами, а негативное отношение к ней просто заоблачное. Почти 70% взрослых украинцев говорят, что не будут голосовать за нее на будущих выборах.
Voice of America, США
«Мы хорошо понимаем необходимость пересмотра и реформирования действующей системы уголовного правосудия. Судебная система нуждается в реформировании, и мы занимаемся этими вопросами самым решительным образом». Следует серьезно отнестись к этим словам президента Януковича.
Modern Tokyo Times, Япония
Украинский режим получил новый удар под дых — экономический. Цены на продукцию украинской металлургии провалились на 15%. … С учетом того, что продукция этой отрасли занимает треть от общего объема украинского экспорта (в абсолютных цифрах — порядка $14 млрд.), подобная новость — это даже не холодный душ. Это прорубь.
«Росбалт», Россия
Оксана Балинская отправилась в Ливию работать на Каддафи в 21 год и заботилась о нем до февраля нынешнего года, когда вернулась на Украину. …Ее голос был очень расстроенным… Вот что она сказала: «Он остался в Ливии до самого конца. Я считаю его отважным героем. …У нас к нему остались только самые теплые чувства. С Каддафи или без, жизнь в Ливии для нас несравнимо лучше, чем здесь, на Украине. Я не могу дождаться, пока закончится война, чтобы вернуться домой, в Триполи».
The Daily Beast, США
Голосование
Пресс-бюро «2000»
Данная статья вышла в выпуске №43 (579) 28 октября – 3 ноября 2011 г.
http://2000.net.ua/2000/forum/smi-ob-ukraine/76414
Россия – интеграционный вектор или инструмент давления на Европу?
Сергей ЛОЗУНЬКО
19 октября было объявлено, что Киргизия присоединится к Таможенному союзу России, Белоруссии и Казахстана. Как заявил и.о премьера Киргизии Омурбек Бабанов на заседании совета ЕврАзЭС в Петербурге, «на узкой правительственной встрече было принято решение о вступлении Киргизии в Таможенный союз, рабочая группа создана». По его словам, в ближайшее время будет выработан детальный план по присоединению страны к Таможенному союзу.
Реализация устремлений Бишкека по вступлению в ТС не будет простой: Киргизия является членом Всемирной торговой организации c декабря 1998 г. А значит ей придется предпринимать меры по приведению своих обязательств перед ВТО в соответствие с требованиями Таможенного союза. В свою очередь Киргизия должна будет согласовать с партнерами по ВТО изменение своих тарифов в соответствии с единым таможенным тарифом Таможенного союза.
И тем не менее пример Киргизии, чей «ВТОшный стаж» на 10 лет больше, чем у Украины, наглядно демонстрирует: кто хочет — тот ищет возможности, кто не хочет — ищет причины. Если власти в Бишкеке желают присоединения своей страны к Таможенному союзу, то и членство в ВТО не останавливает их. Пребывание в ВТО — сложность, но никак не непреодолимое препятствие.
Решение члена ВТО Киргизии вступить в Таможенный союз с Россией, Белоруссией и Казахстаном существенным образом подмывает аргументацию официального Киева, дескать, членство в ВТО делает невозможной интеграцию Украины в ТС.
В последние дни — на фоне охлаждения отношений Киева и Брюсселя из-за дела Тимошенко — произошло определенное сближение между Киевом и Москвой. По крайней мере внешне выглядит именно так. Информпространство более не сотрясается взаимными украинско-российскими упреками с газовой тематикой. Теплая атмосфера царит во время общения президентов и премьеров. Подписано соглашение о зоне свободной торговли в рамках СНГ. Министерству экономического развития и торговли Украины дано поручение изучить «возможность присоединения Украины к соглашению о технических регламентах в рамках ЕврАзЭС». И т. д. и т. п.
Даже заявления украинских официальных лиц относительно возможной интеграции Украины в Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана не столь однозначны, как еще совсем недавно. Категоричное «нет» (сопровождаемое, как правило, рассказами о том, что «Европа — наш цивилизационный выбор») сменилось на «подумаем», «рассмотрим», «изучим».
Ряд комментаторов поторопились объявить о прорыве в украинско-российских отношениях, о едва ли не коренных изменениях внешнеполитического курса Киева в северо-восточном направлении. На мой взгляд, это поспешные выводы.
Соглашение о ЗСТ СНГ еще должно быть ратифицировано, в т. ч. Россией — не факт, что это произойдет быстро. Как не факт, что вообще произойдет, если Украина подпишет в декабре соглашение о ЗСТ с ЕС.
Но даже если Москва и ратифицирует указанное соглашение, то, во-первых, от ЗСТ СНГ Украина не получит тех выгод и преференций, на которые могла бы рассчитывать, вступив в Таможенный союз. Во-вторых, это не отменяет политику Таможенного союза, направленного на защиту своей таможенной территории (что, безусловно, будет происходить и отрицательно сказываться на украинской торговле в странах ТС в случае создания ЗСТ Украины с ЕС). Наконец, само соглашение о ЗСТ СНГ может быть пересмотрено в сторону увеличения защитных мер — опять-таки с учетом создания зоны свободной торговли Украины и Евросоюза.
Об этом, в частности, предупредил 21 октября ответственный секретарь комиссии Таможенного союза России, Беларуси и Казахстана Сергей Глазьев в ходе видеомоста, посвященного обсуждению соглашения о зоне свободной торговли между странами СНГ. «Я не исключаю, что в любой момент одна из сторон (СНГ) потребует проведения консультаций по поводу зоны свободной торговли с Евросоюзом», — сказал он.
Сергей Юрьевич подчеркнул, что если по результатам этих консультаций выяснится, что угроза действительно существует, то в соглашении о ЗСТ могут возникнуть новые защитные меры. «В этом случае, если правительства (стран СНГ) признают, что возникают угрозы для нашей взаимной торговли, наша сделка может начать размываться, т. е. появляются новые изъятия, и вместо дальнейшей интеграции мы можем получить новый барьер», — цитирует Глазьева УНИАН.
Можно вспомнить и более ранние заявления высокопоставленных российских чиновников. Скажем, 15 апреля с. г. первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов отмечал, что Украина «не сможет усидеть на двух стульях — присутствовать в зоне свободной торговли СНГ и в зоне свободной торговли с ЕЭС». Потому что, открывая свой рынок для товаров из Евросоюза, Украина столкнется с неконкурентоспособностью собственных товаропроизводителей по сравнению с европейскими — на своем же (украинском) внутреннем рынке. Соответственно эти товары Украина будет пытаться поставлять в Россию и другие страны СНГ. А тем в свою очередь ничего не останется, как защищать собственные рынки и своих товаропроизводителей.
По моему мнению, более-менее конкретно на предмет углубления украинско-российских интеграционных связей можно будет говорить не ранее декабря — когда прояснится ситуация с подписанием/неподписанием соглашений о политической ассоциации Украины с Евросоюзом и создании ЗСТ Украина — ЕС.
В начале 2010 г., когда также наблюдалось потепление в отношениях между Киевом и Москвой, на страницах «2000» неоднократно ставился вопрос: произойдет ли реальное сближение Украины и России (в т. ч. выражающееся в участии в общих интеграционных проектах) или же все ограничится декларациями и лозунгами, а на самом деле развод стран и народов продолжится (прежде всего ввиду сохранения прозападного курса Киева)? И тогда, и далее (вплоть до конца сентября 2011-го) приходилось неоднократно констатировать, что Украина и Россия по-прежнему расходятся.
Схожие вопросы встают и сейчас, в момент очередной «разморозки» в украинско-российских отношениях. Последует ли за этим что-либо реальное? Или же это опять одни лишь жесты? Можно сформулировать вопрос и так: не является ли нынешнее сближение с Россией всего лишь инструментом давления Киева на Европу в сложной для него ситуации, связанной с реакцией Запада на дело Тимошенко?
Многие украинские политики по сути публично шантажируют Европу Россией. Скажем, депутат из фракции Партии регионов Олег Надоша, комментируя «ЛигаБизнесИнформ» (14.10.11) отклики Запада на приговор суда экс-премьеру, сказал: «Я не думаю, что Европа будет размениваться на одного политика и терять Украину, бросать ее в лоно российской политики».
Или вот Владимир Литвин в интервью телеканалу «Рада» рассуждает: «Экономическая составляющая в сотрудничестве с ЕС на первых порах не будет просматриваться, ибо конкуренция украинской продукции не является слишком высокой. Вы прекрасно понимаете, что с нашей продукцией аграрной выйти на рынки, утвердиться — непросто будет… Россия со своей стороны пообещала Украине 9 миллиардов долларов в год при условии членства в Таможенном союзе… в течение восьми лет с таким доходом можно закрыть все проблемы с Пенсионным фондом… Я могу прогнозировать такое развитие событий, если будет дальше продолжаться или возобладает позиция тех европейских политиков, которые говорят, что за дела Тимошенко надо с Украиной прекратить иметь дело или только технически вести переговоры о зоне свободной торговли, то я думаю, что Украина откажется от такой позиции… и будет делать ставку на экономический прагматизм».
О том же в интервью газете «День» вице-премьер-министр Украины — министр социальной политики Сергей Тигипко (известный своей резко отрицательной позицией относительно украинской интеграции в Таможенный союз): «Если от Европейского Союза прозвучат абсолютно четкие сигналы «нет», то достоверность переориентации на Таможенный союз достаточно велика. Люди, которые сегодня хотят видеть Украину в Таможенном союзе, могут получить очень серьезный аргумент в пользу тезиса о том, что нужно двигаться в этот союз».
Т. е. нынешние жесты, демонстрирующие нацеленность Украины на сближение с Россией, для украинской власти не являются осознанными. Это совсем не то, к чему призывал украинские власти, например, 19 октября российский премьер Владимир Путин на пресс-конференции в Петербурге по итогам встречи глав правительств Таможенного союза, — взять карандаш да посчитать, что Украине выгоднее, интеграция с ЕС или ТС.
Это в лучшем случае вынужденный ответ на «европейское «нет» (которого, впрочем, Брюссель однозначно еще не сказал) касательно украинских перспектив в Европе. В худшем — разыгрывание «российской карты» для шантажа Европы и Запада в целом. Соответственно договорится официальный Киев с Брюсселем — и все вернется на круги своя, т. е. опять «Европа — наш цивилизационный выбор» и «евроинтеграции нет альтернативы».
Есть, правда, у властей еще одна проблемка — предстоящие парламентские выборы и необходимость убедить избирателя в том, чтобы голосовал за Партию регионов. А, как напомнил г-ну Азарову Юрий Лукашин, «традиционный электорат Партии регионов, как известно, среди ключевых внешнеполитических приоритетов страны считает интеграцию именно в направлении СНГ (и прежде всего РФ), а не Евросоюза».
О той части ответа Николая Яновича, в которой нынешний лидер «регионалов» высказался, дескать, альтернативы ПР нет (мол, если не за Партию регионов — то «за кого будете голосовать?»), поговорим как-нибудь в отдельном материале. В частности, порассуждаем на тему ответственности политиков за ранее данные обещания, о том, что политические силы, отказавшиеся от реализации своих программных установок, должны освобождать электоральную нишу и т. д.
Но в данном случае позабавил следующий рассказ премьера в интервью «2000»: «А разве кто-нибудь из нашего руководства ставит крест на Таможенном союзе? — ответил вопросом премьер. — Но мы с вами должны знать, как он сработает для Украины. Должны в первую очередь изучить договорный потенциал, изучить соглашения, посмотреть, насколько они для нас выгодны. Кто может так сказать: бери и подписывай! Никто не подпишет, какое бы давление ни было. Ведь все это очень серьезные вещи, нужно четкое понимание того, как отреагирует экономика на эти условия.
Поэтому мы сегодня и говорим: давайте посмотрим, как поработает Таможенный союз, что он даст конкретно Беларуси, Казахстану, России. Плюс? Если плюс, давайте изучим. Но крест мы ни в коем случае не ставим, никому не говорим, что отказываемся раз и навсегда. Кто же отказывается от хорошего?» («Рывок на восток – средство спасения от кризиса», «2000», №42 (578), 21—27 октября 2011 г.).
Нечто подобное заявил и Виктор Янукович 19 октября в телеинтервью на Первом Национальном: «Мы в диалоге. Абсолютно нормально мы говорим. Мы члены ВТО. Россия и Казахстан только сейчас пытаются вступить в ВТО. Как только они вступят в ВТО, внутри Таможенного союза заработают эти правила, и мы увидим эффективность Таможенного союза. Мы же украинцы, критиковать можно как угодно нас, но мы действительно должны потрогать руками, и посмотреть, и если это будет отвечать нашим национальным интересам, мы увидим…»
«Посмотреть», «пощупать» — это, конечно, правильно. Кстати, хотелось бы попутно спросить насчет ЗСТ с ЕС — хорошо ли украинские власти ее прощупали? И если да, то какие выгоды для Украины нащупал официальный Киев? Хотелось бы, конечно, в цифрах, желательно сравнительных (по отношению к Таможенному союзу) — т. с., чтобы можно было пощупать ожидаемые прибыли и убытки.
Так вот насчет «не ставим крест на Таможенном союзе». С этим можно было бы согласиться и даже принять позицию официального Киева — «подумаем», «посмотрим», «изучим». Если бы не одно существенное «но»: соглашение о политической ассоциации с Евросоюзом и зоне свободной торговли с ЕС.
На этих документах Киев не только не поставил крест, но и не затормозил переговорный процесс. Не далее как 19 октября первый вице-премьер-министр Андрей Клюев согласовал в Брюсселе основные параметры торговой части соглашения об ассоциации. Как было заявлено на совместной пресс-конференции г-на Клюева и комиссара ЕС по вопросам торговли Карела де Гухта, «это дает возможность завершить технически переговоры о соглашении об ассоциации, включая зону свободной торговли, до конца года» («Интерфакс-Украина»).
И если указанные соглашения с Европой будут подписаны в декабре — это автоматически поставит крест на перспективах украинской интеграции в Таможенный союз с Россией, Беларусью и Казахстаном, сколько бы украинская власть ни «прощупывала» и ни «присматривалась» к ТС. О чем прекрасно известно власть предержащим Украины.
Комиссар ЕС по вопросам расширения и европейской политики соседства Штефан Фюле в интервью радио «Свобода» 22 октября напомнил официальному Киеву: «Как только мы начинаем говорить о рамках интеграции, о гораздо более глубокой интеграции — в экономической и других областях, то тут уж вы не можете сидеть сразу на двух стульях… Обязательства, вытекающие из договора об ассоциации, трудно сочетаются с обязательствами, которые вытекают из договора о Таможенном союзе, и наоборот. То есть я считаю практически взаимоисключаемым, чтобы Украина могла быть одновременно составляющей этих двух договоров». И ранее подобных сигналов прозвучало немало. Скажем, еще 7 апреля 2010-го заместитель генерального директора гендиректората «Европейская политика соседства» Еврокомиссии Хьюг Мингарелли, выступая на заседании комитета по вопросам иностранных дел Европарламента, отмечал: «Если Украина должна будет присоединиться к этому Таможенному союзу, станет чрезвычайно сложно для этой страны сформировать зону свободной торговли с ЕС. Поскольку формирование Таможенного союза будет означать, что Украина присоединится к общим внешним тарифам с тремя странами, торговля которых с ЕС очень мало либерализована. И, боюсь, мы окажемся в тупике». «С нашей стороны, мы абсолютно откровенны с украинской властью относительно последствий, к которым это приведет», — указывал он (УНИАН).
18 апреля 2011 г. на брифинге после переговоров с Президентом Украины Виктором Януковичем президент Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу заявил, что Украине необходимо делать четкий выбор: или ЗСТ с ЕС, или Таможенный союз с Россией, Белоруссией и Казахстаном. «Невозможно интегрироваться в Таможенный союз и в то же время иметь углубленную и всеохватывающую зону свободной торговли с ЕС», — подчеркивал Баррозу («Интерфакс-Украина»).
26 мая 2011 г. о том, что Украина не может одновременно иметь зону свободной торговли с Европейским Союзом и быть членом Таможенного союза, указывал глава представительства Евросоюза в Украине Жозе Мануель Пинту Тейшейра. «Украина не может одновременно быть членом Таможенного союза, а также быть частью углубленной и всеохватывающей Зоны свободной торговли, а это определяет, что Украина будет фактически частью ЕС в экономическом отношении», — сказал Тейшейра («УП»).
О том, что усидеть сразу на двух стульях не получится, не раз сигнализировали и из Москвы. Например, президент России Дмитрий Медведев 18 мая с. г.: «Меня не смущает нисколько европейская интеграция Украины. Это, в конце концов, суверенная страна, и вам выбирать, куда интегрироваться. Хотите — в Евросоюз, если вас там ждут, хотите — в другие места». «Вот единственное, что я хочу сказать, абсолютно точно, что если Украина, например, выберет европейский вектор, то ей, конечно, будет труднее находить какие-то развязки в рамках единого экономического пространства и Таможенного союза, в котором принимают участие Россия, Казахстан и Белоруссия. Потому что это другое интеграционное объединение. Ну, нельзя быть везде. Или там, или там. Нельзя сидеть на двух стульях, нужно делать какой-то выбор», — подчеркивал он («Интерфакс-Украина»).
Если сегодня представители украинской власти ссылаются на обязательства Киева перед партнерами по ВТО как на преграду на пути в ТС, то завтра могут появиться дополнительные обязательства Украины (в случае подписания соглашений о политической ассоциации и ЗСТ с ЕС) — уже перед Евросоюзом.
Иными словами, на одном из «стульев» все-таки придется поставить крест — или на зоне свободной торговли с Евросоюзом, или на Таможенном союзе с Россией, Белоруссией и Казахстаном.
Сергей ЛОЗУНЬКО
Данная статья вышла в выпуске №43 (579) 28 октября – 3 ноября
«Безальтернативность европейского выбора» = «неподсудность Тимошенко»
Сергей ЛОЗУНЬКО
Своей беспардонностью и наглостью Запад, что называется, достал действующую украинскую власть.
В день вынесения приговора Юлии Тимошенко, 11 октября, президент Янукович назвал его «прискорбным случаем», который «сегодня препятствует вопросу европейской интеграции Украины». «Он вызывает обеспокоенность в ЕС, и я хочу сказать — мы хорошо понимаем, почему это так», — комментировал он реакцию Европы на судебный вердикт по делу экс-премьера. И далее детально высказался о проблемах «с модернизацией и гармонизацией украинского законодательства к европейским стандартам».
Чтобы стрелочник опять не был виноват – выбирайте сами. Фото Дарьи КОНОВАЛОВОЙ
В тот же день и украинский МИД в заявлении по поводу резкой реакции Запада на приговор Тимошенко отмечал: «Парламент может сыграть свою роль, внеся изменения в Уголовный кодекс и другие законы Украины с целью декриминализации нарушений, за совершение которых была осуждена Юлия Тимошенко».
Еще 13 октября Виктор Янукович сигнализировал Брюсселю, что официальный Киев готов проявить «особый подход» к Юлии Тимошенко и учесть «пожелания» Запада относительно дальнейшей судьбы экс-премьера. На брифинге в Хмельницкой области президент указывал, что вскоре будет принято новое уголовное законодательство, а в деле Тимошенко предстоит апелляционное разбирательство. «Если до этого будут приняты соответствующие законы, суд их учтет, — сказал он и добавил: — Суд будет рассматривать по тем законам, которые тогда будут действовать».
Т.е. официальный Киев вовсе не отказывался удовлетворить требования Запада. И все же украинской власти надо было найти, очевидно, такой вариант, который бы позволял сохранить ей (власти) лицо, сформулировать более-менее приемлемую публичную версию, обосновывающую ее действия, направленные на выведение Тимошенко из-под уголовной ответственности.
Судя по всему, власть хотела дождаться окончания судебного процесса, вынесения приговора в отношении лидерки БЮТ, фиксации в общественном сознании того факта, что Тимошенко в свою бытность премьер-министром преступила закон (действовавший на тот момент), и уже после этого — декриминализация под тем же соусом «модернизации и гармонизации украинского законодательства к европейским стандартам».
На Западе должны бы понимать, что это в том числе в их (тех, кто жаждал освобождения Тимошенко) интересах — дать возможность (а то и непосредственно помочь) украинской власти выйти из ситуации, сохранив лицо. И первое, что должны были сделать представители Брюсселя и Вашингтона, — это воздержаться от публичных «наездов» на официальный Киев. Решение «проблемы Тимошенко» необходимо было переводить в непубличную сферу. Но…
Но Запад и после более чем прозрачных сигналов со стороны и украинского президента, и МИДа продолжал высказываться в прежнем стиле: дело Тимошенко — «расправа над оппозицией», «избирательное правосудие», власть «должна вмешаться» и тем или иным способом «исправить» ситуацию. Все это сопровождалось угрозами Брюсселя пересмотреть свои отношения с Киевом, вплоть до прекращения переговоров по соглашению о политической ассоциации и договоре о ЗСТ.
В подобных обстоятельствах для украинской власти пойти навстречу Западу в деле Тимошенко было если не политической смерти подобно, то чревато существенными политическими и имиджевыми издержками (о чем в «2000» ранее неоднократно и подробно писалось). Прежде всего это означало демонстрацию слабости. А слабость, как известно, наказуема. И уж кому другому, а Виктору Януковичу и членам его команды это хорошо известно по 2004-му и 2007 г.
Собственно, и те сигналы, которые подавали наши президент и дипломаты — мол, законодательство со дня на день будет «модернизировано» (читай: «тимошенковская» статья будет декриминализирована), были восприняты не как проявление доброй воли со стороны официального Киева, а именно как слабость. И брюссельско-вашингтонским «ястребам демократии», очевидно, показалось, что еще одно усилие, еще один небольшой нажим, и украинская власть побежит сдаваться, принеся вместо традиционных ключей от города Юлию Тимошенко — на блюдечке с (бело-)голубой каемочкой.
В конце концов Запад, рассчитывавший, что называется, дожать руководство в Киеве, перегнул палку. Если еще 11—13 октября Виктор Янукович разделял обеспокоенность ЕС приговором Тимошенко и анонсировал новое криминальное законодательство, то уже 17 октября в интервью журналистам ряда западных изданий он, «повышая голос», призывал «Запад уважать его страну» (как цитировала его американская Wall Street Journal). Далее был отложен визит в Брюссель. И вообще заявлено, что подписание документов с ЕС будет происходить по мере готовности сторон, при этом дело Тимошенко и украинско-европейские соглашения — вещи между собой не связанные (по крайней мере для Киева).
Почему стало возможным, что Запад прибег к столь грубому вмешательству во внутренние дела Украины, не постеснялся склонять украинское руководство к действиям, выходящим за рамки украинских Конституции и законов (а именно так можно расценить призывы к президенту и правительству повлиять на исход дела Тимошенко)? Потому что за последние годы, начиная с конца 2004-го, на Западе привыкли, что Киев шагу ступить не может, не посоветовавшись с Брюсселем и Вашингтоном.
В Европе и США присвоили себе право определять, что Украина делает правильно, а что нет, привыкли видеть официальный Киев в позе «чего изволите?»
Много сетований на то, что украинские высокопоставленные чиновники нередко ведут себя так, будто законы писаны не для них. Но ведь и Запад привык вести себя точно так же. Представители Европы и США тоже считают, что их позиция, их «пожелания» выше «каких-то там» украинских Конституции и законов. Потому что приучили относиться к Украине если и не как к колонии, то уж как к мандатной территории — точно.
После Первой мировой войны державы-победительницы «раздерибанили» осколки Германской и Османской империй, создав систему мандатов и даже записав ее в Устав Лиги Наций (ст. 22). Включению в мандатную систему подлежали колонии и территории, которые «в итоге войны перестали быть под суверенитетом государств, управлявших ими перед тем, и которые населены народами, еще не способными самостоятельно руководить собой в особо трудных условиях современного мира».
Так, мандатные территории группы «А» формально были организованы как государства, имели свое гражданство, административный аппарат. Но фактически все права в области внутренней политики и внешних сношений данных стран находились в руках управляющего государства — мандатария, в компетенцию которого входило также определение момента, когда данная территория окажется «способной сама руководить собой».
«Партнерские» отношения, установившиеся между Западом и Украиной, часто слишком уж смахивают на отношения мандатария с мандатной территорией. По крайней мере в Брюсселе и Вашингтоне, похоже, нисколько не сомневаются, что Украина населена народом, «еще не способным самостоятельно руководить собой в особо трудных условиях современного мира». Впрочем, отечественная политическая элита, представляющая Украину и ее народ на внешней арене, сама дает западной публике поводы для утверждения в подобном мнении.
Так было в 2004-м, когда не украинские Конституция и законы определяли, как должны проводиться выборы, а Запад. Именно западные эмиссары выносили вердикты относительно честности и прозрачности выборов. Они же изобрели «третий тур» (а Верховный Суд и ВР лишь формализовали этот сценарий). В 2007-м тот же Запад оказывал «помощь» в нахождении политико-правовых решений, нацеленных на антиконституционные перевыборы Рады.
«Просьбы» из-за океана были для украинского руководства куда важнее, чем Основной Закон, когда принималось решение о допуске натовских военных в Крым на учения «Си-Бриз-2006» без разрешения украинского парламента. Конгресс США мог позволить себе принять закон, в котором обозначены сроки вступления Украины в НАТО. Какой-нибудь американский сенатор Лугар мог продиктовать «суверенному» украинскому руководству — президенту, премьер-министру и главе ВР — письмо в штаб-квартиру альянса с просьбой предоставить План действий относительно членства. И т.д. и т.п.
Лично я не согласен с тем мнением, в т.ч. не раз звучавшим на страницах «2000», что Тимошенко-де провоцировала свой арест. По моему мнению, то вызывающе нахальное поведение, которое позволяла себе Юлия Владимировна по отношению к следствию и суду, основывалось на ее глубоком убеждении, что никакого ареста не будет. Дескать, не посмеют. За ней же Запад! Не решатся связываться с Брюсселем и Вашингтоном.
Рисунок Игоря КОНДЕНКО
Нынешнее руководство тоже несет свою долю ответственности за такое положение дел, при котором Запад не считает нужным церемониться с Киевом. В частности, своими бесконечными мантрами о «безальтернативности европейского выбора» (продолжающимися, кстати, и поныне, на фоне скандала вокруг дела Тимошенко).
Какие могут быть церемонии с «безальтернативщиками»? Если никаких альтернатив, кроме как движение «в Европу», официальный Киев для себя не видит, то чего удивляться, что Брюссель наглеет и обставляет свое сближение с Украиной какими угодно условиями. Мол, исполнят (украинские власти) все, что мы (Европа) скажем — куда денутся, альтернативы-то у них нет.
Пару лет назад приходилось писать об этой самой «безальтернативности»: «Что это вообще за государственные подходы, основанные на «безальтернативности». Звучит как «другого выхода нет». Как некая обреченность — словно у тяжелобольного, которому «врач сказал в морг — значит, в морг».
В «безальтернативности» — ограниченность, робость, безынициативность — пусть, мол, за меня (в данном случае за государство Украина) кто-нибудь другой решает.
Леность государственной мысли? Государственное малодушие и безволие? Государственный исторический пессимизм? Зачем вообще такая страна и такое государство, у которого «нет альтернатив»?!
В «безальтернативности» — закомплексованность, отсутствие у государства своего «я», даже способности произнести это «я» на внешней арене. Отсюда — неверие в свои силы и потребность обрести внешнего хозяина, который поведет «правильным курсом», «наставит на путь истинный». С таким modus operandi не приходится удивляться угодливости, раболепию, заискиванию украинской элиты, а с ней и всего государства перед теми, кого определили на эту роль «безальтернативным» выбором.
Безальтернативный выбор и курс — у собаки на поводке: куда хозяин, туда и она. Хозяин, осознавая свою безальтернативность, может делать с подопечным практически все что хочет: приказать сидеть или лежать, посадить на цепь или отпустить немного погулять, может бросить кость, а может и пнуть. Шавка все стерпит. Какая у нее альтернатива? Куда ей без хозяина?
Но у собаки все же инстинкты. Она действует неосознанно. У нее действительно безальтернативность. Хотя даже и в этом случае собака к ошейнику с поводком привыкает неохотно, норовит при всякой оказии избавиться. А Украина — с легкой руки т. н. элиты — добровольно надела на себя указанные атрибуты «безальтернативного курса» — ошейник с поводком, да еще и постоянно просит: подайте же команду, исполним любую» («Еврохолопы», «2000», №26 (467) 26.06.—2.07.2009 г.).
Если Киев и дальше будет исходить из того, что «европейскому выбору» нет альтернативы, то и Брюссель будет вести себя с Украиной в прежнем духе. «Безальтернативность» (европейского выбора) обрекает страну и ее власти на хронические подчиненное положение перед Брюсселем, зачастую по принципу «я — начальник, ты — дурак».
Не может «европейский выбор» быть безальтернативным. Ведь те же украинские власти неизменно повторяют, что евроинтеграция не самоцель, а всего лишь инструмент — для достижения более высоких экономических и социальных, демократических и правовых стандартов. Если же инструмент не дает желаемых результатов, то надо искать другой.
Зона свободной торговли с ЕС — и этого не отрицает практически никто — в обозримой перспективе не только не сулит Украине никаких экономических (а следовательно, и социально-экономических) выгод, но наоборот, ее создание повлечет за собой убытки (о чем, в частности, предупреждает и замминистра экономики Валерий Мунтиян — см. «Слово – цифрам: риски и преимущества создания ЗСТ между Украиной и ЕС», «2000», №35 (571), 2—8.09.2011 г.).
А ситуация вокруг дела Тимошенко заставляет задуматься и о том, является ли евроинтеграция средством для утверждения на Украине демократии и верховенства права. О последнем — особенно. Ведь с подачи Запада правовое поле Украины с конца 2004-го не только не укрепляется, но прямо разрушается.
Брюссельско-вашингтонские старания направлены на то, чтобы установить на Украине верховенство не права, а политической (геополитической и т.д.) целесообразности, при которой сами цели нередко определяются за пределами страны и к украинским интересам не имеют ни малейшего отношения.
То, как Запад повел себя в отношении дела Тимошенко, камня на камне не оставляет от упований «евроморковочников» на «европейские батоги» — которые-де искоренят на Украине коррупцию, чиновничий произвол, обеспечат равенство всех перед законом. «Европейские батоги» никогда не станут хлестать «своих» — вне зависимости от того, нарушали они украинский закон или нет. Наоборот, «европейские батоги» будут наотмашь бить тех, кто решит распространить правило «закон один для всех» на «сукиных сынов и дочерей» Запада.
Ранее уже приходилось отмечать, что эмиссары Запада, которые позволяют себе раздавать комментарии, относящиеся к обстоятельствам уголовного преследования Тимошенко, совершенно, как говорят, не в теме. То рассуждают о «выборочном правосудии», якобы уголовные дела возбуждаются только в отношении чиновников бывшей власти. Хотя получил 9-летний приговор бывший замминистра охраны окружающей природной среды Богдан Преснер. Под стражей находятся бывший председатель Верховного совета АР Крым Анатолий Гриценко, экс-глава госкомиссии по регулированию рынков финансовых услуг Василий Волга. Если же говорить о привлекаемых к ответственности чиновниках (ранее представлявших действующую власть) рангом пониже, то счет идет на сотни. В недавнем интервью президент Янукович озвучил цифру 400.
То западные учителя по демократии и наставники по верховенству права путают украинские УК и УПК, то не различают коррупционные и должностные преступления, то (например, требованием разрешить лицам, с которых не снята судимость, баллотироваться на парламентских выборах) демонстрируют полное незнание норм Основного Закона.
Характерный пример в этом плане — заявления комиссара Совета Европы по правам человека Томаса Хаммарберга, который в ноябре пожалует к нам изучать, как работает украинское правосудие. С одной стороны, он признается, что «у меня пока нет сформировавшегося мнения», «не анализировал суть обвинений» (против Тимошенко). Но в то же время: «я удивлен, что этот старый Уголовный кодекс не был изменен ранее для того, чтобы различить преступления от политических шагов и решений, которые должны решаться в рамках политического процесса» (пресс-служба Тимошенко, 7 октября 2011). Т.е. ни в чем не разобрался (в т.ч. и в том, что т.н. «старый Уголовный кодекс» был принят на Украине в 2001 г.), но уже позволяет себе давать наставления украинским властям.
На мой взгляд, в этом — демонстративное неуважение к стране. Это как если бы врач, не ознакомившись с историей болезни, не осмотрев пациента, устанавливал диагноз и назначал лечение. Полагаю, любой отказался от услуг подобного «врачевателя».
Ну и, конечно, традиционные для Запада двойные стандарты. Когда в той же Франции или Германии привлекают к ответственности бывших высокопоставленных чиновников — Жака Ширака и Гельмута Коля, никто не кричит, что это «политическая расправа». Никто не призывает декриминализировать статьи, по которым Шираку и Колю выдвигают обвинения.
Никому не приходит в голову поучать действующие французские и немецкие власти примерно в таком стиле: мол, если хотите бороться с коррупцией или с чиновничьим самоуправством, то отлавливайте коррупционеров в собственных рядах, а «бывших» не трогайте.
Конечно, и Гельмут Коль с Жаком Шираком ведут себя иначе (не так, как Юлия Тимошенко). Они не демонстрируют неуважения к суду. Не призывают соратников устраивать акции протеста с тем, чтобы оказать давление на судебную систему. И уж, конечно, не призывают иностранные столицы вмешаться и повлиять на официальные Париж и Берлин, аналогично тому, как это происходит в ситуации с делом Тимошенко.
К слову: разве своим поведением во время следствия и судебного процесса Тимошенко не явила полное пренебрежение к суду и закону? Разве не продемонстрировала, что для нее закон не писан? И если подобный правовой нигилизм Юлия Владимировна выказывает сейчас, в оппозиции, практически лишившись рычагов влияния на систему правосудия, то можно представить, насколько «уважительно» она относилась к букве закона, будучи премьер-министром.
Однако вернемся к Шираку и Колю. Ведь свои правонарушения они совершали ранее, будучи при власти, а привлекают их к ответственности только тогда, когда они этой власти лишились. И никто не задается вопросом: как же так, почему же их не привлекли ранее, непосредственно в момент нарушения ими уголовного права (французского и немецкого соответственно)?
Иными словами, примеры бывшего президента Франции и экс-премьера Германии говорят о том, что привлечь к ответственности действующих чиновников проблематично и на Западе тоже. У нас эта проблема еще острее.
Кто-нибудь может представить, чтобы МВД во главе с Луценко возбудило уголовное дело против Тимошенко или членов ее правительства? Или вспомним ситуацию вокруг того же Лозинского — она, на мой взгляд, красноречиво продемонстрировала ту круговую поруку, которая существовала в команде Тимошенко. Убийцу не только не арестовали по горячим следам, но от бютовцев звучали предложения едва ли не представить его к званию Героя Украины — мол, голыми руками задержал вооруженного преступника. Лозинский находился в бегах вплоть до того момента, пока Тимошенко не рассталась с властью. И только когда Юлия Владимировна проиграла президентские выборы — сдался правоохранителям. А если бы не проиграла?
Могли ли следователи прокуратуры — пока Тимошенко была премьером — проводить расследование в отношении Юлии Владимировны? Ну, например, получить необходимые документы. Вряд ли — если даже тогдашний президент (!) Ющенко не мог добиться от Тимошенко текста газового контракта от 19 января 2009-го и вынужден был прибегать к содействию внешней разведки.
Пока коррупционер при власти — он имеет возможность влиять (с использованием должностного положения, коррупционных связей) на правоохранителей и таким образом ограждать себя от уголовного преследования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в руки правосудия он попадает тогда, когда лишается власти, а вместе с ней и инструментов защиты себя и своего окружения от действия закона.
Сергей ЛОЗУНЬКО
Данная статья вышла в выпуске №43 (579) 28 октября – 3 ноября 2011 г.
http://2000.net.ua/2000/forum/mnenie/76290
