“Политику необязательно блистать интеллектом. Таких не любят”

“Политику необязательно блистать интеллектом. Таких не любят”, — уверен председатель Верховной Рады Украины Владимир Литвин. Уже больше 10 лет Владимир Литвин — завсегдатай украинского политического Олимпа. Он был и главой президентской Администрации, и фигурантом нескольких происшествий самого разного уровня, дважды рассматривался как реальный претендент на президентское кресло, дважды оказывался во главе парламента.

Пока это уникальное достижение. Но Владимир Литвин интересен не только достижениями. Он яркий и вместе с тем типичный представитель умеренной части украинской политической элиты. У него нет идеологической целостности галицкого или донецкого толка, зато ему присуща склонность к маневрированию и даже некоторая противоречивость.

Он всегда позиционирует себя как миротворец и человек компромисса. Тем не менее самые грандиозные парламентские побоища произошли в период его спикерства. Он умеренный консерватор и призывает осторожно подходить к изменению законодательства.

Но именно при нем и с его активным участием сначала были внесены изменения в Конституцию, а потом при его же пассивном наблюдении эти изменения ликвидированы. Он призывает строго следовать закону, но закрывает глаза, когда депутаты демонстративно голосуют друг за друга.

Поскольку по-другому, якобы, наша Верховная Рада работать не может. А работать ведь надо… Он автор лучшей и при этом самой критичной политической биографии экс-президента Леонида Кравчука, а между тем, открывая последнюю парламентскую сессию, вполне искренне заявил: “Критика — рабская привычка”.

В общем, непростой человек. Политик.

— Как вы оцениваете место и роль Верховной Рады в политической системе Украины после отмены политреформы?

— Послушайте, несмотря на отмену политреформы, конституционное положение — исключительно парламент является представителем народа — никто не отменял. Говорить, что полномочия Верховной Рады сузились, можно только в том контексте, что ее влияние на кадровые назначения, на формирование Кабинета министров сильно уменьшилось.

Если раньше министры понимали, что судьба каждого из них зависит от парламента, теперь они всецело ориентированы на двух людей — Президента и премьер-министра, от которых и зависит их судьба. В то же время связка, при которой правительство зависело от парламента, а парламент, в свою очередь, — от правительства, снижала планку требовательности. Никто не хотел критиковать “своего” министра. И, как это ни парадоксально прозвучит, у парламента сейчас должно появиться больше возможностей для требовательности к правительству.

Должна быть кардинально усилена контрольная функция Верховной Рады. Если кому-то кажется, будто свет померк, когда у парламента не стало кадровых полномочий, то это абсолютно не так — до 2006 г. ВР имела те же полномочия, что и сейчас.

— В то время парламент был более критичным к исполнительной власти, а сейчас политреформу отменили, кадровая связка с Кабмином разорвана, но ни критики, ни контроля, хотя бы на уровне 2003-2004 гг., нет.

— Позволю себе не согласиться: критики, точнее сказать — крика, у нас нынче стало больше. Другое дело, что трудно разобрать, кто критикует — представители власти или оппозиции. Все слились воедино, нет понимания, что помимо критики необходимы еще и практические действия. Думаю, корень проблемы — в другом.

Определяют, что хорошо, а что плохо, преимущественно руководители фракций. Партийная дисциплина существовала и раньше, но не была доведена до такого абсурда, когда автор законопроекта не голосует за него, потому что у его фракции другая установка. Такое впечатление, что призрак императивного мандата укоренился у депутатов на подсознательном уровне. Правда, части из них такая зависимость даже на руку: ведь проще спрятаться за решением фракции, чем отвечать самому и отстаивать личную позицию. Но и этому есть объяснение — неопределенность.

Никто не знает, какая избирательная система будет на следующих выборах. Ведь нередко тому или иному депутату говорят: “Не будешь вести себя как следует, не включим в список”. И человек думает: лучше я промолчу — оно для карьеры надежнее. Депутаты зачастую уже не мыслят своей жизни вне парламента.

— А как вы перенесли отлучение от парламента, когда в 2006 г. не преодолели избирательный барьер?

— Сказать, что легко — значит покривить душой. Тем более что я считал, что это несправедливо. Но в то же время это был очень важный для меня период.

Во-первых, я смог осмотреться и оценить себя в контексте своих предыдущих действий.

Во-вторых, появилась возможность оценить окружающих, особенно так называемый ближний круг.

В-третьих, появились время и условия для того, чтобы поднакопить знания. Политическая текучка истощает. Политик действует на уровне инстинктов, простых устоявшихся правил, когда совсем необязательно блистать интеллектом. Таких не любят.

— Вы хотите сказать, что в Верховной Раде сидят дураки?

— Речь не о том. Политическая среда предполагает определенный набор тем, вокруг которых нужно выстраивать комбинации. А жизнь значительно многограннее. Если человек больше пяти лет работает на одном месте, он начинает выполнять свои обязанности автоматически, без огонька — для него все превращается в рутину.

— Вы уже второй раз занимаете кресло спикера, для вас это тоже рутина? Или руководство парламентом — это перманентное творчество, поскольку невозможно спрогнозировать реакцию зала?

— Спрогнозировать-то можно. Правда, порой бываешь не в состоянии проконтролировать собственные эмоции, хотя знаешь, какую реакцию они вызовут. Спикер не должен действовать по принципу “большинство всегда право”. В парламенте это априори означает, что часть общества права, а другая — нет. Поэтому в парламенте должен доминировать компромисс.

Я всегда стараюсь дать возможность высказаться оппозиции, потому что знаю — большинство всегда успеет проголосовать. А те, кто не согласен с тем или иным решением, должны иметь возможность объяснить, почему. К сожалению, очень часто звучит критика ради критики, без конструктивных предложений.

К тому же, заметьте, второй раз я стал спикером после перерыва, из которого вынес большие уроки. Поэтому каждый день для меня — это творчество. Иногда — батальное.

— Мы регулярно наблюдали блокирования президиума Верховной Рады оппозицией. По-вашему, у оппозиции есть возможность отстаивать свое мнение в рамках процедуры — через комитет, путем голосования альтернативных законопроектов? Или блокирование — это единственный способ для оппозиции быть услышанной?

— Формально возможности есть. У нас почти три десятка комитетов, из них большинство возглавляют представители оппозиции, несмотря на изменившийся расклад сил. Периодически возникают предложения перераспределить комитеты для удобства работы. Я считаю это неправильным и блокирую этот процесс, иначе это приведет к новому витку противостояния.

Мы вроде бы начинаем учиться искусству мирного сосуществования, этот хрупкий мир (с БЮТ — ну очень хрупкий. — Ред.), по моему убеждению, нарушать нельзя. У оппозиционных фракций сохранилось право формировать повестку дня по средам, право вызывать для отчета в парламент членов Кабмина по пятницам.

Но к этому надо готовиться! У нас же для проформы министру пишут вопросы, и он на них также же формально отвечает. Вопросы должны свидетельствовать о том, что фракция или человек, которые эти вопросы ставят, владеют ситуацией. И владеют не хуже, а, возможно, даже лучше отвечающего, т.е. министра. Это должно быть захватывающим зрелищем, если хотите, соревнованием — кто лучше владеет ситуацией и кто знает не только о проблеме, но и о путях ее решения.

Кроме того, у оппозиции есть право выступать. Я не случайно сказал, что когда из президиума смотрю на правую часть зала и вижу желающих высказаться, то пытаюсь им, даже подчас в нарушение регламента, дать слово. Меня иногда упрекают за то, что вроде бы я демонстрирую лояльность. Но вы же понимаете, что моя задача — не сталкивать депутатов лбами, а найти компромисс, ведь если не работает Верховная Рада, ответственность несу прежде всего я.

— Во время вашего первого спикерства в 2002-2006 гг. тот же бюджетный процесс проходил более жестко, шла реальная борьба. В прошлом году такого не было: правительство вносит — Верховная Рада принимает. Почему? У вас есть видение, как усилить роль Верховной Рады в бюджетном процессе?

— Рецепт прост — соблюдать Бюджетный кодекс (и когда же он соблюдался?! — Ред.). Но если ты знаешь, что доходную часть бюджета никто не увеличит, значит, расходная часть бюджета должна соответствовать доходной, а процент отклонения не должен быть большим. И что бы ни предпринимали спикер или депутаты, они не в состоянии изменить ситуацию.

— Но они могли бы влиять на приоритетность статей…

— К большому сожалению, у нас все бюджеты, как минимум, с 2000 г. принимались с нарушениями закона в части сроков. И всегда была дилемма — или демонстрировать принципиальную позицию и оставлять страну без утвержденного бюджета, или принимать его любой ценой, чтобы правительство не смогло, не отчитываясь, финансировать расходы на уровне 1/12 бюджета предыдущего года. Думаю, что в 2011 г. мы сможем работать в рамках процедуры Бюджетного кодекса.

— Прошлый год можно рассматривать как экстремальный?

— У нас каждый год, к сожалению, экстремальный. Понимая, что документ очень сложный, мы, как нерадивые студенты, дотягиваем до последнего дня, ночь посидим, а утром — на экзамен. У нас такой экзамен — принятие бюджета. Это ахиллесова пята государства. Слабым местом остается анализ возможностей увеличения доходной части бюджета. Любое правительство заинтересовано в том, чтобы делить то, что лежит на поверхности, оставляя скрытые резервы в “заначке”.

— У вас есть собственное видение того, как грамотно спланировать доходную часть?

— Нужно, чтобы Счетная палата Украины (далее — СП. — Ред.) имела право контролировать не только расходную часть бюджета, но и доходную. Это должен быть объективный орган, и работающие в нем высококлассные специалисты должны указывать дополнительные источники для увеличения доходной части бюджета. Кроме того, в своей деятельности СП должна опираться на ученых и экспертную среду.

— Политреформа предоставляла такие полномочия, однако активность СП в контроле доходов госбюджета, как, впрочем, и расходов, заметна не была…

— Мы стоим перед необходимостью кардинального обновления и расширения функций СП. Кроме того, закончился срок полномочий председателя СП, длительное время нет заместителя главы ведомства, не заняты другие ключевые должности…

— Вы уже кого-то видите на этом посту?

— Существуют разные взгляды на кандидатуры, и поскольку голосование за руководителя СП осуществляется бюллетенями, необходимо найти разумный компромисс. Пока совершенно очевидно: ни за одну из обсуждаемых в кулуарах кандидатур не будут отданы 226 бюллетеней (оказывается, определить “главного считающего” даже для “Партии Регионов” проблема. — Ред.).

Думаю, следующие неделя-другая у нас уйдут как раз на консультации по данному вопросу. И в начале марта мы должны закрыть тему, поскольку тянуть дальше просто неприлично.

— Может, стоит отдать эту должность оппозиции?

— Считаю, что это должен быть человек, который знает тему, знает страну, экономику и который достаточно авторитетен. Ведь нельзя заставить себя уважать только потому, что будешь стучать кулаком по столу и указывать на недостатки. Надо, чтобы убедительность документов подкреплялась убедительностью личности. В идеале, эта должность должна быть инструментом оппозиции. Но наши идеалы сталкиваются с суровой реальностью.

Взять хотя бы то, что руководитель СП утверждается на семь лет, тогда как власть меняется чаще. И иногда трудно понять, где власть, а где оппозиция. Следовательно, это должна быть просто знаковая личность. Оппозиция же должна демонстрировать свою компетентность и в большей степени апеллировать не к власти, а к обществу, чтобы оно видело, где правда, и требовало от власти необходимых для страны решений.

— Так как вы уже второй раз встали во главе парламента, кто для вас идеальный оппозиционер, умеющий и критиковать, и договариваться?

— Что-что, а уж умение договариваться у нас наличествует. Особенно по вопросам, в которых совпадают интересы и оппозиции, и некоторых представителей власти. В данном случае имеются в виду вопросы негосударственные. А вот вести диалог для решения государственных проблем пока не научились.

Очень сильны обиды — политические, партийные, личные. Они отодвигают проблемы страны на второй план. Да и в наших условиях, когда страна пребывает в транзитном состоянии, власть — нечто большее, чем власть. Это еще и собственность. И подобные отношения сохранятся, пока не будет определен эффективный собственник — в лице то ли государства, то ли частника.

— И когда это может произойти?

— Когда полностью завершится переход государственной собственности в частные руки.

— Вообще всей государственной собственности?

— Направления, отрасли и предприятия, обеспечивающие безопасность и жизнедеятельность страны, должны оставаться в руках государства. При этом оно должно демонстрировать, что является эффективным менеджером. Как ни прискорбно, государственный менеджмент у нас не развит и безнадежно проигрывает частному. Думаю, определенность в вопросах собственности воцарится после решения земельного вопроса.

— Это когда отменят мораторий на продажу земли сельхозназначения?

— Действие моратория на руку дельцам, которые по разным теневым схемам скупают землю. В отсутствие легального рынка у них нет конкурентов, и они приобретают наделы по бросовым ценам. Другая часть, которая уже сумела легализовать огромные земельные площади, заинтересована в скорейшем снятии моратория, чтобы превратить землю в деньги и вывести их сразу же за пределы страны.

Не секрет, что арендаторы больших сельхозугодий, заключившие договоры законным или не совсем законным способом, не всегда эту землю обрабатывают, рассчитывая в случае отмены моратория заявить о своем преимущественном праве на покупку арендуемых площадей. Мне кажется, это ключевая тема, вокруг которой будет идти борьба.

— Но вы были последовательно против отмены моратория на продажу земли. Ваша позиция изменилась?

— Я по-прежнему могу выкрикивать лозунг “Землю и душу не продают”, но в то же время в письмах избирателей все чаще встречаю вопрос: по какому праву вы не позволяете мне распорядиться моей собственностью? Одному нужны деньги на лечение, другой не имеет наследников, и ему некому завещать свой пай.

В принципе, когда государство распаевывало землю и выдавало людям акты на право владения землей, оно должно было понимать, что эти люди могут захотеть либо приобрести еще какой-то участок земли, либо продать имеющийся. Вопрос — как. Я исхожу из того, что в этом процессе должны быть полная объективность и прозрачность: сначала провести инвентаризацию земель, определить общую площадь, территорию пашни, у кого она находится и на каких основаниях — законных или незаконных. Если мы говорим о рынке земли, то я считаю, что приобретенное незаконным путем надо вернуть.

Кстати, еще в первую свою каденцию в парламенте я провел изменения в Земельный кодекс, согласно которым земельные сделки, совершенные до начала работы рынка земли, являются незаконными и исполнению не подлежат.

— Это ведь большой передел собственности…

— Прежде всего это исполнение закона. Если строго стоять на позициях закона, то необходимо вернуть назад все, что было приобретено теневым способом. Надо провести оценку земель с прогнозом на перспективу, а стоимость ее будет расти, поскольку проблема продовольствия всегда будет актуальна, тем более с учетом нынешней тенденции к повышению цен на продукты питания.

Это автомобили могут дорожать и дешеветь, а земля — величина постоянная, больше площадей не станет, поэтому добиваться повышения урожайности можно, только применяя передовые агротехнические технологии (вообще-то цена земли зависит от наличия платежеспособного спроса. — Ред.). Но и эта возможность имеет свой предел. Потому после инвентаризации и оценки надо решить вопрос: кто же может быть собственником земли?

Во-первых, конечно же, граждане Украины. Во-вторых, работающие на этой земле, имеющие соответствующее образование и выполняющее целый перечень предписаний касательно обращения с землей. И, конечно, должен быть оператор, государственный уполномоченный для решения земельных вопросов. Мне представляется, что это должен быть банк. У нас был системный государственный банк “Украина”, который “успешно” разворовали, а затем похоронили результаты расследования. Нужно бы вернуться к этой теме…

— К тому, “кто разворовал”, или к теме создания нового банка?

— Вы же понимаете, что создать новый банк, имеющий разветвленную сеть, будет не так-то просто. Кроме всего прочего, должна быть и справедливость. Кстати, благодаря Верховной Раде мы сохранили главный офис банка “Украина”, который несколько раз собирались продать

О выборах, референдуме и Конституции

— У вас есть собственное видение избирательной системы? Какой она должна быть в идеале? Полностью мажоритарная, пропорциональная или смешанная, с открытыми списками?

— Ни одна из них не является совершенной, каждая имеет свои достоинства и недостатки, но последние увеличиваются и приобретают угрожающие размеры в связи с тем, что наше общество не структурировано. Об этом свидетельствует хотя бы факт наличия почти 200 политических партий, зарегистрированных на центральном уровне.

Мне видится, что политическое структурирование нашего общества пытались провести путем насаждения партий сверху, тогда как нужно было идти к этому постепенно, законодательным путем стимулируя инициативу людей к объединению по партийно-политическим интересам. Нужно было сохранить мажоритарную избирательную систему, предоставив право партии выдвигать кандидата в депутаты. Тогда произошел бы естественный отбор: люди давали бы оценку личности и соотносили бы эту личность с партией, которую она представляет. Они бы делали комплексный выбор. Таким образом, у нас произошел бы естественный процесс отсева партий, и исчезло бы искушение под выборы, за деньги, создавать партийные фантомы. Я считаю, что идеальный вариант для Украины— это мажоритарная система с выдвижением кандидатов от политических партий. Следует учитывать и то, что в парламенте необходимо представительство всех территорий и социальных групп.

— Квоты от социальных групп — это представители рабочих, передовые фермеры и т.д.?

— Не совсем. Например, если брать аграрный регион, то там предпочтение будет отдано человеку, разбирающемуся в сельском хозяйстве. В индустриальном регионе ближе к людям человек, знающий специфику их вида деятельности. Главное, что мы должны научиться доверять людям. У нас принято считать, что купить избирателя можно при любой системе.

Однако у людей уже крепнет понимание, что они ответственны за формирование власти. И местные выборы, я думаю, послужили катализатором — люди начали задавать себе вопросы и давать на них ответы. Короче говоря: еще немного, и людей на макуху, как говорил поэт Борис Олийнык, уже нельзя будет купить.

— Но там было очень много вопросов по процедуре проведения выборов, нарушений было много…

— Я с вами согласен. Есть несколько ключевых аспектов, которые мы должны отработать. Первый из них — формирование избирательных комиссий. В комиссиях должны работать люди, которые, по крайней мере, прочли закон, разобрались в нем и пришли за государственное финансирование обеспечить проведение голосования.

Не должно быть партийных квот, порождающих коррупцию в масштабах всей страны, когда от одной партии составляются списки в интересах другой партии и т.д. Необходимо прозрачное формирование комиссий в составе учителей, медиков, других представителей интеллигенции, которые должны за вознаграждение организовывать соответствующую работу.

Второй важный нюанс — судьбу кандидата не должны решать ни комиссии, ни суды. Если он выполнил все, что необходимо, и его зарегистрировали, он должен дойти до финала, а люди должны сказать, что они о нем думают. В противном случае будет использовано то, что мы называем административными рычагами влияния.

Людям необходима возможность выбора, при котором они взяли бы на себя ответственность за его последствия. В основе конституционного процесса должна стоять задача возврата суверенитета народу.

— И как это сделать?

— Прежде всего, путем выборов. Народ, люди должны иметь возможность формировать власть и контролировать ее. Иметь возможность отправить власть в отставку, не дожидаясь истечения пятилетнего срока.

Депутат Верховной Рады должен раз в квартал отчитываться перед избирателями о своей деятельности. А те должны оценивать его работу — поблагодарить, раскритиковать, поддержать. Если работа их депутата будет признана неудовлетворительной, вместо него должен прийти другой. Например, тот, кто на выборах занял второе место.

— Этот механизм отзывов за 20 лет парламентской практики у нас как-то не заработал…

— Задача не заключается в том, чтобы избрать депутата, а на следующий день отозвать. Но каждый народный избранник должен чувствовать, что за ним установлен контроль — беспощадный, но объективный.

— А может, нужно чаще выборы проводить? Как в США, например, раз в два года?

— Можно. Но в нынешних украинских условиях это приведет к полной дезорганизации. К тому же тогда у нас все должны быть профессиональными политиками, как в тех же Соединенных Штатах.

Если мы говорим о Конгрессе США, давайте скажем, насколько он обновляется. Если мы будем за счет государственной казны набирать депутатский корпус, учить его, а потом снова переизбирать, поверьте, мы ничего не получим.

— При мажоритарной системе состав депутатского корпуса был довольно стабилен. Кардинально обновился он после введения партийной системы в 2006 г., почти на 60%…

— Когда депутат начнет держаться округа, он будет проводить там хотя бы неделю в месяц. Сейчас связь депутата с избирателями зависит исключительно от совести депутата. А он должен работать в округах и объяснять людям, почему принимается то или иное решение.

Пообщавшись с людьми, он не будет голосовать за закон о пенсионной реформе до тех пор, пока в нем не будут учтены пожелания избирателей. Тогда законы у нас не будут “провисать”, тогда они будут восприниматься людьми. Пока законы не воспринимаются, исполнения их добиться невозможно.

Я вижу корень всех проблем в избирательной системе, которая привела к разрыву между властью и обществом. Более того, если мы говорим, что Украина должна утверждаться как демократическое государство, то самоуправление и должно быть властью, главной и определяющей, в том числе и на местном уровне.

— То есть главу госадминистрации надо избирать?

— Люди должны избирать областной совет, а совет — исполком, председателя совета и председателя исполкома. Администрации должны выполнять функцию контроля за реализацией общегосударственной политики, координировать деятельность силовых структур, а все остальные вопросы должны решать органы самоуправления. Пока же у нас все с точностью до наоборот.

— Вы считаете, сейчас опять пришло время заниматься Конституцией?

— Можно по-разному относиться к этой проблеме, говорить, что время тяжелое, некогда заниматься Конституцией, давайте, мол, сначала улучшим социально-экономическую ситуацию, а потом вернемся к этому вопросу. Но, во-первых, этим все равно придется заниматься.

А во-вторых, этим должны заниматься те, кому это положено по профессии и по статусу. Необходимо сформировать орган, который назвать конституционной комиссией или ассамблеей. С инициативой привлечь широкие круги общественности к реформированию Конституции 13 января выступил Президент Украины Виктор Янукович.

Это должно быть собрание людей, не заангажированных властью, понимающих природу конституционного процесса, имеющих возможность, образно говоря, заглянуть за горизонт и являющихся специалистами в области конституционного права. Конечно, должны быть и практики.

Таких у нас, к большому сожалению, очень мало. Это должны быть люди, не заинтересованные в перетягивании властного одеяла. Они должны будут подготовить документ для страны, а не для политиков. На перспективу, а не под текущий политический момент и под сиюминутный расклад политических сил.

Когда такой документ будет готов, его следует вынести на реальное обсуждение, представить Венецианской комиссии. После чего к процессу подключится Верховная Рада…

—…которая перепишет документ совершенно по-другому.

— Я бы не стал подходить к этому вопросу так упрощенно. Если документ будет волей народа — отвертеться, сказать, что мы перепишем, будет невозможно. Вы же прекрасно понимаете, что на законодателей будет давить общественное мнение. Надо будет выполнять волю народа.

Я не отрицаю, что тексту потребуется техническая или правовая шлифовка. Но совершенно очевидно, что это должен быть договор государства и общества. Вот тогда закон будет действовать. Я почему говорю о парламенте? Потому что другого института, который бы рассматривал изменения в Конституцию, нет.

— То есть вы против идеи с референдумом о Конституции?

— На референдум, как мне представляется, следует выносить вопросы, на которые человек может однозначно ответить “да” или “нет”. Например, вопрос о составе парламента, сроках избрания.

А выносить целостный текст, на мой взгляд, неправильно. На референдуме можно принять сегодня одну Конституция, завтра — другую. Более того, любой текст, обсуждаемый на референдуме, будет воспринят положительно.

— Так уж и любой?

— Да. Любой, который будет вынесен на референдум.

О сложностях голосования

— Вы неоднократно говорили, что работу Верховной Рады и правительства сделало бы проще и прозрачнее неукоснительное соблюдение законов. Но всего неделю назад, когда голосовались изменения в Конституцию, снова возникла неприятная ситуация вокруг персонального голосования. Можно ли добиться, чтобы каждый депутат голосовал за себя, или это нереально в принципе?

— Принятие конституционных изменений было непростым делом. А если бы их не приняли, что было бы дальше? Выборы провести невозможно, потому что, согласно действующему Закону, выборы начинаются за 120 дней до даты голосования. Далее, где найти 1,5 млрд грн. на проведение выборов?

И наконец, по какой системе проводить выборы? Если по нынешней, то состав парламента мало чем будет отличаться имеющегося сейчас. Что же изменится? Просто сводим страну еще раз на выборы. К тому же, не имея точной даты выборов, парламент не примет ни одного решения, кроме популистских, рассчитанных на завоевание симпатий электората.

Поэтому, если ставить на кон ситуацию в стране и нынешний парламент, думаю, что интересы страны, даже при всех проблемах с Верховной Радой, будут выше.

— Как быть с голосованием, ведь, согласно ст.84 Конституции, депутаты должны голосовать персонально…

— А теперь о карточках. По этому поводу хочется сказать смачное украинское слово — “ганьба”. Но проблема опять-таки в избирательной системе. Если у нас депутат будет подотчетен людям, он будет находиться в парламенте и работать.

Приучить современного депутата к тому, чтобы он являлся на рабочее место и самостоятельно голосовал, очень сложно. И мне приходится выбирать — или демонстрировать конституционную чистоту (чем я ничего не достигну), или пытаться организовать работу Верховной Рады.

В свое время, когда встал вопрос о голосовании по соцстандартам, я, кроме всего прочего, провел постановление, чтобы за этот документ проголосовали персонально. Чего я добился? Того, что Верховная Рада Украины месяц не работала.

Потом был найден компромисс, принят законопроект, предлагающий повышение, но не столь неподъемное, как предлагалось изначально. Для меня очевиден факт, что такие подходы к голосованию, как нажатие кнопки “за себя и за того парня”, неприемлемы. Хотя можно находить десятки объяснений, все они будут несостоятельны.

О превратностях бытия

— Вы работаете спикером уже с тремя президентами. С кем было проще всего, с кем сложнее?

— Мне работать всегда сложно, потому что я сам человек сложный, независимо от президентов. Я все подвергаю сомнениям. Сложно работать еще и потому, что я человек компромисса, никогда не поддерживал экстремизм, переходящий все границы. Я — не человек войны и исхожу из того, что нужно действовать убеждением, силой аргументов, а не аргументом силы.

— Так с кем все-таки было сложнее всего?

— С Виктором Ющенко мы встречались только на заседаниях СНБО или других мероприятиях. Он не звонил, и я не набивался со своими звонками. Просто каждый занимался тем, чем считал нужным. В 2008 г. я согласился возглавить парламент, хотя мог бы и подождать еще полгода.

Согласился, учитывая, что люди не хотели новых внеочередных выборов. Будучи спикером, я связан, не могу давать категорических оценок, понимая, как они в дальнейшем могут отозваться. Ведь мне нужно работать с пятью образованиями в парламенте и организовывать процесс работы.

А если я начну давать оценки в стиле Салтыкова-Щедрина, говоря, что у нас, мол, все ничтожества, один прокурор ничего, да и тот порядочная свинья, то ничего хорошего из этого не выйдет. У меня бывали разные периоды во взаимоотношениях с Леонидом Кучмой. Я всегда старался отстаивать парламент — не потому, что в нем мое место, я понимаю, что ничего вечного не бывает.

Но я делаю свое дело, как я его вижу, хотя и могу ошибаться. При этом имею мужество признать свою ошибку и принести извинения. Уважительно относился и отношусь ко всем президентам, ибо уважаю свой народ и его выбор.

— Когда, по вашему мнению, парламент был более влиятельным — сейчас или во времена вашего первого спикерства?

— Сейчас в парламенте совсем другой расклад. Тогда была мощная фракция, и я опирался почти на свое большинство (парламентское большинство в Верховной Раде 4-го созыва было создано в сентябре 2002 г. и максимально насчитывало 236 депутатов. В период функционирования большинства его крупнейшими фракциями были “Трудовая Украина” и Партия промышленников и предпринимателей — 41 депутат; “Регионы Украины” — 37 депутатов; СДПУ (о) — 36 депутатов. Во всех остальных фракциях большинства насчитывалось 14-19 человек. В октябре 2004 г. большинство распалось. В 2005-2006 гг. большинство создано не было, а г-н Литвин выступал против его создания. На спикера ориентировались фракция Народной партии (41 депутат) и Группа Народного блока Литвина (22 депутата). — Ред.).

После президентских выборов 2004 г. было две фракции, которые были полностью ориентированы на меня, я знал, что есть поддержка, и принятие решения зависит от этих людей. А теперь мне нужно искать такие предложения, от которых было бы нельзя отказаться.

До сих пор в украинском парламенте никогда не было, чтобы одна фракция состояла из 180 человек. Сейчас она есть, и не считаться с ней абсолютно нереально. Впрочем, мы имеем теперь явно дикую ситуацию: народ избирает своих представителей и одновременно люто их ненавидит. Имею в виду Верховную Раду. Хотя, наверное, есть за что.

— С кем сложнее договариваться — с оппозицией или с крупнейшей фракцией?

— Не все решают фракции и не все решают лидеры фракций, кроме разве что тактических вопросов. Однозначное решение и сразу могут принять две фракции — Народной партии и коммунистов. Во фракции БЮТ лидер вне пределов парламента, то же касается и “Партии Регионов”.

А в НУНС каждая подгруппа принимает решение самостоятельно, и только в отдельных вопросах они выступают консолидированно. Но, к счастью, мы пришли к пониманию, что нельзя работать на взаимное уничтожение. Полагаю, что с принятием решения по поводу даты выборов ответственность и критичность парламента возрастут.

Это видно уже из того, какое решение принял один из комитетов по законопроекту о пенсионной реформе — отклонить законодательную инициативу Кабинета министров.

— Вы сами за или против повышения пенсионного возраста?

— Я исхожу из того, что здесь должен быть добровольный принцип. Если человек в 55 лет изъявляет желание уйти на пенсию, надо ему предоставить такую возможность. Продолжающие работу должны за каждый год получать прибавку к пенсии.

Государственные служащие каждый год пишут заявления о продлении срока службы и делают это не потому, что их заставляют, а потому, что имеют заинтересованность. Если будет принцип добровольности, все будет нормально.

— Вы упомянули, что политику нужна интеллектуальная подпитка. Что сейчас читаете, чем “подпитываетесь”?

— Только что закончил Альберта Шпеера, его тайный дневник (министр промышленности Германии в 1942-1945 гг., по приговору Нюренбергского трибунала в 1946-1966 гг. отбывал наказание в тюрьме Шпандау. — Ред.).

В воскресенье сидел на работе и, зная, что мне нужно готовиться к выступлению в Верховной Раде, читал ее до часу ночи. Закончил читать политическую биографию Вудро Вильсона (28-й президент США, в 1913-1921 гг. провел политические и экономические реформы, резко усилившие институт президента в США в ущерб Конгрессу. — Ред.), написанную Анатолием Уткиным.

На мой взгляд, это серьезная книга, поскольку в ней говорится об истоках современной американской внешней политики. Одновременно начал читать книгу мемуаров американского миллиардера Дональда Трампа, который каждому предлагает жить по принципу “думай и действуй как чемпион”. Купил эту книгу для сына, но она меня увлекла простым доступным языком.

Обыденные вещи звучат в ней очень ново. Думаю, что такой призыв адресован каждому человеку — он должен иметь мечту и идти к ней. Мы, к сожалению, живем исключительно в негативе, в какой-то безнадежности, а из этого ничего хорошего получиться не может.

Одновременно читаю книгу Роберта Слейтера “Джорж Сорос. Жизнь, идеи и сила величайшего инвестора в мире”, которую тоже купил для сына. На подходе к прочтению книга “Русская беда: эссе о политическом убийстве”. Автор — Элен Каррер д’Анкосс.

В ней — 11 столетий русской истории с точки зрения ее непрерывной связи с политическим убийством. И, конечно, регулярно знакомлюсь с отечественной исторической литературой, с нашумевшими украинскими художественными новинками.

Досье БИЗНЕСа

Владимир Литвин, председатель Верховной Рады Украины

Родился: 28 апреля 1956 г. в с.Слобода-Романовская (Житомирская обл.).

Образование: Киевский государственный университет им.Тараса Шевченко, историк, преподаватель истории и обществоведения (1978 г.).

Карьера: 1978-1986 гг. — помощник ректора Киевского госуниверситета им.Тараса Шевченко; 1986-1989 гг. — начальник управления Министерства высшего и среднего специального образования УССР; 1989-1991 гг. — сотрудник Аппарата ЦК Компартии Украины; 1991-1994 гг. — доцент, докторант исторического факультета КНУ им.Тараса Шевченко; 1994-1995 гг. — помощник Президента Украины; 1995-1996 гг. — заместитель главы Администрации Президента; 1996-1999 гг. — первый помощник Президента Украины; 1999-2002 гг. — глава Администрации Президента Украины; 2002-2006 гг. — председатель Верховной Рады Украины; 2007 гг. — вице-президент НАН Украины; с октября 2007 г. — народный депутат Украины; с декабря 2008 г. — председатель Верховной Рады Украины.