15/08/2024
014 августа, 2024 – ISW Press
У России есть уязвимые места, которыми Запад просто не воспользуется. Напротив, американский инкрементализм (пошаговая стратегия процесса принятия политических решений, Прим. Ред.) помог Кремлю компенсировать и замаскировать свои слабости. К слабым сторонам Кремля можно отнести его неспособность быстро развернуться, зависимость России от других в плане способности выдержать войну, а также годы накопления рисков, с которыми президенту России Владимиру Путину еще предстоит считаться. Кремль уязвим перед противником, который может создать импульс против России и лишить Кремль возможности перегруппироваться и адаптироваться. Серьезная стратегия США в отношении Украины должна была бы отдавать приоритет достижению такого импульса. Это будет включать в себя ликвидацию предоставленных Западом безопасных убежищ для российской военной машины в России. Это также будет включать в себя не только навязывание Кремлю многочисленных дилемм, но и самых болезненных из них, таких как помощь Украине в ускорении поражения России на поле боя и демонтаж российских нарративов на Западе. Хотя делать выводы о наступлении Украины в Курской области пока преждевременно, у операции явно есть потенциал для создания импульса. Если это произойдет, Соединенные Штаты должны помочь Украине развить этот импульс, а не ослабить его, чтобы восстановить контроль над темпом войны.
Уязвимость России перед устойчивым давлением
Россия адаптируется, если дать время. Однако Россия не делает быстрого разворота, отчасти из-за неприятия Путиным риска. Путину потребовались месяцы, чтобы адаптироваться после неудачного трехдневного вторжения в 2022 году. Он продолжал преследовать свои максималистские цели в Украине с недостаточной силой и объявил мобилизацию только после разгрома российских войск в Харьковской области в сентябре 2022 года. [1] Путину понадобился год, чтобы начать переводить российскую экономику на полномасштабные военные рельсы. [2] Точно так же Кремль не спешит реагировать на наступление Украины на Курской дуге. Кремль ждал несколько дней после начала вторжения в Украину, чтобы объявить о проведении контртеррористической операции в приграничных регионах России. [3] Путин до сих пор не ввел военное положение, несмотря на неоднократные призывы российского националистического сообщества сделать это. [4]
Путин оказался решительным, но лишенным импровизации. Его самые смелые шаги последовали за преднамеренной подготовкой, которую Запад часто игнорировал или пропускал. Десятилетие российских информационных операций в Украине предшествовало гибридной операции Кремля на востоке Украины в 2014 году. [5] Полномасштабное вторжение в Украину Россия начала только после того, как Путин вновь укрепил свою власть поправками в Конституцию в 2020 году и нормализовал военное присутствие России в Беларуси в 2021 году, которое Кремль пытался обеспечить в течение многих лет. [6] Путин продемонстрировал расчетливый и часто не склонный к риску подход в своих ключевых военных решениях. В сентябре 2022 года Путин объявил меньшую, менее политически затратную частичную мобилизацию вместо того, чтобы признать необходимость всеобщей мобилизации. Это решение в конечном итоге привело к тому, что Путин подорвал мобилизационный потенциал России. [7]
Путин сталкивался с реальными рисками в моменты, когда он сталкивался с постоянным давлением. Успехи Украины на поле боя осенью 2022 года вызвали истерию в российском информационном пространстве, поскольку военное унижение контрастировало с попыткой Путина создать образ «великой России». [8] Последовательные потрясения, связанные с выводом российских войск из Харьковской области и Херсона, вызвали раскол внутри националистической базы Путина и положили начало ссоре между покойным финансистом ЧВК Вагнер Евгением Пригожиным и российским военным истеблишментом, что в конечном итоге привело к восстанию Пригожина в 2023 году. [9] Шок от этих поражений также заставил Путина пойти на заметные изменения в риторике, представив войну России в Украине как затяжную войну против НАТО и Запада, а не против Украины. [10]
Если бы Запад поспешил оказать военную помощь Украине и запланировал последовательные операции после поражения России в битве за Киев весной 2022 года или даже после того, как наступление России завершилось в Северодонецке летом 2022 года, Украина была бы ближе к прочному миру, чем сегодня. [11]
Напротив, инкрементализм Запада в предоставлении военной помощи нарушил импульс Украины на поле боя и предоставил России тройное преимущество: шанс для российских войск построить свою глубоко эшелонированную оборону, что монументально осложнило контрнаступление Украины в 2023 году; шанс для Кремля захватить этот нарратив на международном уровне; и снижение внутреннего давления на Путина.
Инкрементализм Соединенных Штатов и их выбор телеграфировать свои решения снизили эффективность американской политики. Задержки в принятии решений США дали России время для разработки мер противодействия американским возможностям. Россия использует глушение средств РЭБ и GPS, чтобы снизить эффективность наземных систем дальнего огня США. [12] То, что Соединенные Штаты телеграфируют о своих внутренних дебатах об ограничениях на использование Украиной американского оружия, дает Кремлю время оградить Россию от ущерба. Россия передислоцировала авиационные средства в зоне действия ATACMS на авиабазы, удаленные от Украины, чтобы защитить их от потенциального изменения политики США в отношении Украины. Шок от того, что Украина использует новые возможности, вероятно, будет иметь большие последствия, если Запад перестанет объявлять или сливать свои решения о поставках передовых средств в Украину, поскольку российские военные по-прежнему не спешат менять свою позицию перед лицом новых угроз.
Пределы присущих России возможностей
Россия зависит от воли других больше, чем многие осознают. Способность России поддерживать войну в Украине во многом не является врожденной и, следовательно, уязвимой. Некоторые из своих возможностей Кремль приобрел с помощью силы, манипуляций или эксплуатации западных ресурсов и убежищ. Россия зависит от базирования в Беларуси, чтобы атаковать Украину с севера. Россия зависит от внешнеторговых путей и посредников для контрабанды санкционных товаров. [13] Россия зависит от иностранного оборудования и комплектующих для производства современного оружия. [14] Россия зависит от Северной Кореи и Ирана, чтобы компенсировать нехватку материальных средств. [15] Россия зависит от «теневых флотов» для транспортировки своих энергоносителей. [16] Россия зависит от западных СМИ, которые распространяют ложные нарративы. Россия зависит от неизменной воли США предоставить России безопасное пространство, из которого Россия может безнаказанно наносить удары по Украине, не получая ответного удара от Украины с помощью систем дальнего радиуса действия, предоставленных США. [17] Кремль зависит от продолжающегося выбора Запада не высылать кремлевских агентов влияния и доходов, таких как российский государственный оператор атомной энергетики «Росатом». [18]
Прежде всего, Кремль зависит от того, принимает ли Запад сфабрикованные утверждения России о реальности, которые часто заставляют Запад делать выводы, отвечающие интересам России, а не нашим. [19] Ключевые примеры включают ложное утверждение о том, что Россия имеет право на самоопределенную сферу влияния и, следовательно, право делать все, что она захочет, с теми, кто находится в этой сфере, включая вторжение, без каких-либо последствий. Другой пример – ложное утверждение о том, что любое предоставление Украине передового военного потенциала является красной линией, которая приведет к ядерной эскалации, и поэтому США де-факто должны предоставить право вето любой ядерной державе на политику национальной безопасности США. Стратегия Кремля в Украине непропорционально зависит от того, примет ли Запад эти предпосылки, что делает Россию уязвимой к изменениям в западном восприятии. Зависимость от России дает Западу возможность использовать или уничтожить способность России продолжать войну против Украины.
Россия не может в одночасье вытянуть потенциал у других. Требуется время, чтобы обеспечить потенциал с помощью манипуляций или силы и превратить партнерские отношения в возможности. Путину понадобилось не менее шести лет, чтобы заставить Белоруссию де-факто стать российской военной базой. [20] России потребовались месяцы, чтобы наладить совместное с Ираном производство БПЛА в Татарстане. [21] Россия уязвима перед противником, способным предвидеть и нарушить повороты Кремля до того, как Кремль сможет превратить их в военный потенциал.
Партнерские отношения с Россией требуют компромиссов и уязвимы, когда оба партнера подвергаются давлению. В то время как российско-иранское партнерство является прочным, его военная взаимозависимость усиливает взаимный потенциал только до тех пор, пока России и Ирану не бросают вызов одновременно. Потеря Россией современных систем противовоздушной обороны и военно-воздушных средств в Украине, вероятно, ограничит способность Кремля сохранить эти системы для Ирана — в то время, когда Иран может все больше нуждаться в них, особенно если Корпус стражей исламской революции (КСИР) столкнется с полноценным ответом израильского партнера на его агрессию. Поэтому сообщения Кремля о том, что Иран должен проявлять сдержанность при действиях против Израиля, не вызывают удивления. [22] Таким образом, российско-иранское партнерство уязвимо для последовательной стратегии США по противодействию обеим угрозам, если Соединенные Штаты примут одну из них. Более того, растущее намерение России вооружить иранских прокси, направленное на сдерживание западной поддержки Украины, может иметь неприятные последствия, вызвав ответные действия США, если иранские прокси будут напрямую угрожать американским активам российскими возможностями, и еще больше подорвав способность Кремля балансировать между региональными игроками. [23]
Многие отношения России не имеют прочной основы и могут рухнуть, если «партнеры» почувствуют потери России. Демонстрация того, что победа России не является неизбежной, будет иметь серьезные последствия для способности России продолжать войну. Китай является пособником России в этой войне, но он открыто не оказывает России военной помощи. [24] Китай ведет себя дозированно, скорее всего, не поддержав предложение, которое может быть проигрышным. Кремль отталкивает даже своих близких партнеров. Кремлевские пропагандисты и официальные лица угрожают Армении и Казахстану, если они отвернутся от России. [25] Армения дистанцируется от возглавляемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), поскольку Россия показала себя ненадежным партнером, не сумев защитить Армению от нападения Азербайджана в 2023 году.[26] Российские партнерства, которые носят чисто транзакционный характер, также находятся под угрозой. Способность России обеспечивать такие ценности, как надежный военный экспорт, еще больше уменьшится, если Запад быстрее исчерпает российские возможности. [27] Помощь России в более быстром поражении в Украине, вероятно, ускорит процесс дистанцирования других государств от Кремля.
Накопление рисков в России
Кремль может взять на себя огромные расходы, но не без риска и ограничений. Американский инкрементализм усиливает способность Путина воспринимать риски, поскольку он дает Кремлю время для нормализации все более худшей реальности в России. Однако следующие 2–3 года имеют решающее значение для Кремля в этой войне. Если поддержка Украины со стороны США сохранится и наберет обороты, Кремлю придется считаться с накопившимися проблемами.
Кремль подрывает будущие возможности России. Материальная часть является решающим фактором для России в этой войне. Россия сжигает большую часть своей техники в погоне за ограниченными тактическими выгодами. [28] Российский оборонно-промышленный комплекс (ОПК) и поддержка «партнеров», вероятно, могут поддержать российскую стратегию постепенного завоевания боевых успехов в краткосрочной перспективе. Однако способность российского ОПК постоянно поддерживать нынешние темпы развития России или полностью обеспечивать ресурсами резервные силы России далеко не очевидна. [29] Политика Кремля подрывает основы оборонного производства России, включая макроэкономическую стабильность и рабочую силу. [30] Запад, с другой стороны, может использовать свои огромные скрытые возможности для поддержки Украины. [31] Перспектива постоянной поддержки Украины со стороны США, которая включает в себя увеличение оборонного производства США и помощь Украине в восстановлении инициативы на поле боя, является прямой угрозой стратегии Путина по постепенному завоеванию. Улучшение оборонного производства также будет иметь важное значение для удовлетворения потребностей США на других театрах военных действий.
Путинский контроль над Россией силен, но он построен на хрупкости и конфликтующих структурах. В течение многих лет Путин сплачивал российское общество и свой режим вокруг тех, кто готов следовать его повестке дня. Путин все больше зависит от тех, кто поддерживает его режим и войну (российские националисты), тех, кто готов воевать против Украины по идеологическим, денежным или иным причинам (мобилизуемая сила России), и тех, кто готов защищать режим (аппарат подавления Кремля). Неудавшийся мятеж Пригожина в 2023 году и наступление на Курской дуге Украины в 2024 году обнажили слабые места внутренней безопасности России. [32] Вторжение России в Украину также привело к новым разногласиям и усугубило старые трещины. Усиление ксенофобских ультранационалистов в сочетании с тем, что Кремль нацеливается на мобилизацию неэтнических русских, усугубляет межэтническую напряженность в России. [33] Растущий ультранационализм, который необходим Путину для продолжения войны, по иронии судьбы представляет собой прямую угрозу фундаментально имперским способам правления Россией Путина через его давние попытки изобразить Россию (пусть даже ложно) как инклюзивную многоэтническую и многоконфессиональную федерацию. [34] Жестокость возвращающихся российских солдат, многие из которых являются осужденными преступниками, создает напряженность в российском обществе с неоднократными случаями насилия солдат в отношении гражданских лиц и даже насилия со стороны гражданского населения в отношении возвращающихся солдат. [35]
Стратегия Путина — до сих пор успешная — заключалась в контролируемом накоплении рисков. Он рассчитывал на то, что Россия возьмет на себя огромные расходы, в то время как Путин тщательно смягчил несколько отдельных рисков, связанных со стабильностью режима. Например, Кремль на протяжении многих лет систематически ужесточает контроль над информационным пространством в России. [36] Путин предлагает значительные финансовые компенсации российским мобилизованным, контрактным и добровольческим военнослужащим, чтобы российское общество оставалось послушным к растущим требованиям Кремля о жертвах. [37] Путинская стратегия контролируемого накопления рисков работала в течение двадцати пяти лет отчасти благодаря способности российского общества принимать все более худшую реальность. Россия нормализовала 500 000 потерь со стороны России в войне против страны, которую россияне привыкли изображать как братский народ. Кроме того, Путин редко сталкивался с достаточным давлением, которое ограничивало бы его способность управлять рисками.
Путинский подход к снижению рисков может продолжать работать, но он требует от Путина постоянного управления значительным количеством рисков. Такой подход уязвим перед противником, который может создать условия, которые расширят возможности Путина по управлению рисками и лишат Кремль времени для нормализации худшей реальности в России.
Эксплуатация российских уязвимостей: стратегия настойчивости и импульса
Кремль осознает свои уязвимости и возможности Запада использовать их в своих интересах. Основные усилия Путина в его войне против Украины заключались в том, чтобы политика Запада в отношении Украины никогда не достигла устойчивости или импульса. [38] Американская политика контролируемой эскалации дала Путину именно это: среду, в которой России никогда не бросают вызов с достаточной скоростью во времени и пространстве, чтобы затраты и риски превысили способность Кремля справиться с ними.
Настойчивость и импульс США являются ключом к тому, чтобы лишить Россию возможности продолжать войну против Украины. Эффективная кампания будет направлена на ослабление, подрыв и уничтожение возможностей Кремля и источников его возможностей для продолжения войны в Украине на всех театрах военных действий, в различных областях, таким образом, чтобы лишить Кремль времени на адаптацию и восстановление этого потенциала. Соединенные Штаты должны стремиться помочь Украине. Соединенные Штаты и их партнеры восстанавливают контроль над темпами войны и вынуждают Кремль бороться с растущим давлением, не имея простых способов его компенсировать. Возможности России можно свести к истинным размерам, лишив Кремль его убежищ и систем безопасности.
Западная стратегия должна быть сосредоточена не только на том, чтобы навязать Кремлю множество дилемм, но и на том, чтобы навязать самые болезненные из них. Во-первых, военные неудачи России являются краеугольным камнем, который делает более эффективными другие действия по ослаблению военного потенциала России. Таким образом, помощь Украине в восстановлении маневренности на поле боя, развитие импульса, полученного Украиной в ходе операции на Курск, и укрепление уже успешных усилий по демилитаризации Крыма являются стратегическими, а не только оперативными приоритетами.[39] Соединенные Штаты могут помочь Украине в этом, открыв все законные военные цели на территории России для ударов американским оружием; увеличение скорости и масштаба поставок в Украину; и наращивание оборонного производства США и партнеров для поддержания темпов поставок в Украину. Во-вторых, центр тяжести Путина — это его способность формировать волю и решения Запада, Украины и самой России. [40] США должны принять стратегию последовательного демонтажа созданной Кремлем альтернативной реальности, которая помогает России продвигаться в реальном мире.
Запад должен отказаться от своего реактивного мышления, которое стремится сдерживать Россию с помощью контрмер. Контрмеры по своей сути являются реактивными. Попытки ограничить доступ Кремля к западным технологиям являются примером игры в кошки-мышки, в которой Запад предоставляет России возможность адаптировать свои методы обхода санкций. Вместо этого Запад может предвидеть вероятные развороты России, чтобы превентивно заблокировать ее действия. [41] Эти нетривиальные усилия потребуют от Соединенных Штатов активной координации действий на всех театрах военных действий с партнерами. [42] Однако любая война, в которой Соединенные Штаты будут участвовать или в которой они будут помогать, будет иметь те же требования.
