16/12/2010
0Украинский крестьянин сможет торговать квотами на выбросы парниковых газов — если вовремя превратит огород в болото. Помочь в экзотическом бизнесе обещают люди, занятые судьбой маленькой серой птички.
«В Украине о торфяниках вспоминают только летом, да и то преимущественно лишь тогда, когда видят дым российских пожаров», — так с горькой усмешкой ответил на мой вопрос о перспективах обводнения осушенных когда-то болот один из чинов отечественного МЧС. Второй его фразой, конечно, стала просьба не называть имен — начальство не любит, когда о нерешенных проблемах говорят слишком громко.
Проблема осушенных болот в Украине — это, как правило, проблема земли, и лишь во вторую очередь — торфа. В настоящее время в стране осушено 3273,6 тыс. га некогда заболоченных земель, еще 2500 тыс. га относятся к территориям, прилегающим к осушенным массивам. Около 70 тыс. га земель переосушены — и потому особенно пожароопасны. Как правило, с сельскохозяйственной точки зрения данные территории давно малопродуктивны. Чтобы убедиться в этом, достаточно съездить в соответствующие районы Ровенской или Волынской обл. — очень часто на месте бывших болот и заливных лугов вы увидите унылые пустыри, зарастающие сорняками.
По данным Госкомгеологии, на территории Украины выявлено и разведано 3118 торфяных месторождений с геологическими запасами торфа около 2,2 млрд. т. Но запасы торфа на отведенных под промышленную разработку месторождениях составляют всего 22,6 млн. т, а подготовленные промышленные мощности по его добыче — чуть более 2 млн. т. Формально у нас в настоящее время разрабатываются около 500 месторождений торфа. В реальности же многие предприятия находятся в процессе ликвидации. Перспектив у отечественной торфодобычи немного — даже украинская солома сегодня может дать в 10 раз больше энергии, чем торф (в самой радужной перспективе последний может обеспечить всего 0,6 млн. т условного топлива в год).
Но если в России пожары заставили власти задуматься о том, что делать с бездарно и бесполезно осушенными торфяниками, то в Украине государственные мужи, похоже, эту проблему не видят в упор.
Тем удивительнее тот факт, что в стране нашлись энтузиасты, которые придумали не только как вернуть болотам первозданный вид, но и способ на этом заработать. Если кажущаяся безумной идея сработает, украинский крестьянин вскоре сможет конкурировать с металлургическими гигантами — торгуя квотами на выброс парниковых газов. Когда наступит светлое болотное будущее, «2000» рассказал председатель Украинского общества охраны птиц Александр МИКИТЮК — именно он возглавляет проект по обводнению болот, который призван уменьшить выбросы парниковых газов.
Залить биохимический котел!
— Давайте начнем с одного из самых интригующих моментов: почему проектом, главной целью которого объявлено сокращение выбросов парниковых газов, занимаются энтузиасты Украинского общества охраны птиц?
— Дело в том, что болота, в частности осоковые, являются основным местом обитания достаточно редкой птицы — вертлявой камышевки. Она занесена в мировой список исчезающих видов (и в Красную книгу Украины). Мест, где может жить этот вид, становится все меньше: часть подходящих для гнездования биотопов (участков среды обитания животных и растений с относительно однородными условиями. — С. Р.) осушена, часть загрязнена…
Чтобы спасти эту птицу, нужно увеличить площадь территорий, пригодных для гнездования, то есть воссоздать в прежнем виде уничтоженные некогда осоковые болота. Наше общество давно искало пути решения этой задачи. Национального финансирования природоохранной деятельности практически нет, отечественные инвесторы в таких проектах также не заинтересованы. Но мы нашли зарубежного инвестора (немецкий банк развития KfW), который решил вложить деньги в заболачивание ранее осушенных торфяников — для уменьшения выбросов парниковых газов.
Таким образом, наш проект решает комплексную и интереснейшую задачу: восстановление биоценоза болот, повышение биоразнообразия на данных территориях, создание условий для расширения ареалов обитания некоторых редких видов. И, конечно, уменьшает выбросы парниковых газов.
Это очень любопытный прецедент. Мы искали новые механизмы реализации природоохранных проектов. И такие механизмы возникли в связи с формированием рынка квот на выбросы СО2.
— Как обводнение осушенных болот может способствовать уменьшению выбросов углекислого газа?
— Торф — это органика, неразложившиеся останки растительной массы. Обычно в осушенных болотах торф разлагается с участием определенного вида бактерий. В результате жизнедеятельности последних и вырабатывается СО2. Например, территории, которые мы исследовали под Ровно, выдают до 20 т углекислого газа в год с гектара. Когда торф пересушен (то есть его влажность меньше 30%), он начинает окисляться химическим путем — и снова вырабатывается углекислый газ.
Если такие земли полностью затопить (так, чтобы вода покрывала поверхность почвы), ситуация изменится. За переработку торфа возьмутся бактерии, которые могут жить без кислорода. Они выделяют уже метан. Метан — это тоже парниковый газ, но в пересчете на СО2 уровень эмиссии торфяников все же снизится примерно до 10—15 тонн с гектара в год.
Но вот если мы подтопим территорию так, чтобы вода стояла на 10—15 см ниже уровня почвы, выделение СО2 почти прекратится — не будет условий ни для химического разложения, ни для активности бактерий. Выделения метана также практически не будет. То есть изменив гидрологический баланс территории, мы можем существенно уменьшить выбросы парниковых газов.
— Однако сегодня разрешено торговать квотами лишь на промышленные выбросы. При чем здесь болота?
— Мировой углеродный рынок расширяется и будет расширяться. Это новая экономическая реальность. Даже в США, которые к Киотскому протоколу не присоединились, работают финансовые структуры, стимулирующие фермерские хозяйства уменьшать эмиссию парниковых газов — путем введения эффективных методов хозяйствования.
Думаю, скоро и рынок «сельскохозяйственных» углеродных квот станет международным. Тогда на нем можно будет зарабатывать и Украине, и украинским землепользователям.
— Но пока международного рынка таких квот нет. Зачем инвестору вкладывать в ваш проект деньги?
— Инвестор — в данном случае немецкое Федеральное министерство экологии, охраны природы и безопасности ядерных реакторов — надеется на нашем пилотном проекте «обкатать» весь механизм: проверить и изучить не только действенные способы восстановления деградированных болот, но и потенциально эффективные структуры экономического управления данными территориями.
Красный петух еще не клюнул
— Каким образом будут отбираться участки для восстановления болот? Вы упомянули среди потенциальных целей увеличение популяции вертлявой камышевки. Означает ли это, что земли под проект отбираются на границе существующего ареала вида?
— Да, и это две зоны: Черниговская и Ровенская. На первом этапе запланировано взять в работу 7 тыс. га. Если все пойдет нормально, то на втором этапе будут обводнены еще 13 тыс. га.
— Что это за земли, кто их собственник?
— Сейчас мы отобрали для изучения примерно 12 крупных территорий. У некоторых до 40% составляют земли запаса, коммунальная собственность. Другие — это в основном земли обычных сельчан.
— Принималась ли во внимание при подборе территорий их пожароопасность? В России, например, о проектах обводнения осушенных болот заговорили в первую очередь в связи с борьбой с пожарами.
— Честно говоря, мы на это даже не смотрели: осушенные торфяники все пожароопасны. Но эффект борьбы с огнем в результате обводнения несомненен. Опыт Белоруссии, например, показал: после проведения соответствующих мероприятий количество пожаров на таких участках снизилось в 30 раз!
А ведь торфяники порой горят годами — огонь уходит под землю. Например, мы в результате подбора территорий обнаружили участок, который горит уже более двух лет…
— Что это за территория?
— Не скажу.
— Да почему же?
— Не хочу подставлять руководителя района. Такая уж у нас ситуация в стране сложилась: президент грозит страшными карами местным руководителям, на территории которых обнаружат лесные пожары. Вот региональные власти и стараются скрывать подобные факты. Но в то же время они заинтересованы в уменьшении пожароопасности торфяников. Хотя пока эта проблема в Украине остро не воспринимается. Нас, в отличие от России, еще не клюнул как следует красный петух.
— Планируя обводнять ранее осушенные торфяники, вы не боитесь критики со стороны мелиораторов и торфоразработчиков?
— Нет, они воспринимают нашу деятельность положительно. Мы же не говорим о разрушении мелиоративных систем. Наоборот, предлагаем модернизировать и просим предоставить нам услуги по поддержанию необходимого уровня воды. Раньше его понижали — теперь надо повысить. И мы за эту услугу готовы платить. Мелиораторам по большому счету все равно — осушать или затапливать.
Торфоразработчики же сегодня все равно не могут получить новые месторождения. Кроме того, этот бизнес не слишком прибыльный, поэтому для новых проектов нет инвестиций. И госконцерн «Укрторф» заинтересован в восстановлении ряда территорий — просто денег для этого нет. Впрочем, мы в работу берем не промышленные торфяники, а сельхозземли с торфовым грунтом.
Три года на полвека
— Как вы собираетесь убеждать украинцев отдавать свои земельные паи под болота? Какой реальный доход от участия в проекте можете им предложить?
— Очевидно, что здесь может работать только экономическая мотивация. Поскольку нам придется иметь дело с тысячами конкретных собственников, придется искать разные формы и разную мотивацию.
Самое простое решение — аренда участков. Но это решение и самое тяжелое — у нас нет достаточного количества средств, чтобы арендовать 20 тыс га болот.
Если под «реальным» доходом понимать «монетарный», то таковой обещать мы можем чаще всего лишь в перспективе. Некоторые сельские общины надеемся заинтересовать получением дохода в будущем — от реализации квот на выбросы парниковых газов.
А вот если говорить о доходе натуральном — молоко, сено, то его можно получить очень скоро. Многие собственники будут рады предложить нам площади под обводнения ради восстановления почв. Мы, например, можем превратить малопродуктивные пустыри в заливные луга с прекрасными сенокосами.
В государстве имеется юридический механизм — перевод этих малопродуктивных и деградированных земель на консервацию. Но данный механизм в Украине не отработан, никто этим сегодня не занимается: нет денег, нет знаний, нет желания. Будем отрабатывать и этот путь.
— Планируете ли использовать опыт других стран, например, Швеции, где на восстановленных болотах часто разбивают промышленные ягодники? Будете заинтересовывать жителей Полесья клюквенниками и черничниками?
— У нас сложно реализовать проекты промышленных ягодников из-за радиоактивного загрязнения почв на многих территориях. Даже потенциальная опасность заражения сводит на нет интерес инвесторов. Но для местных жителей безусловно привлекательной выглядит перспектива самовосстановления природных ягодников: после осушения последние исчезли. А черника и клюква до сих пор остаются пусть и сезонным, но очень важным заработком для многих сельчан.
— Похоже, что в основном «соблазнять» собственников земли вы собираетесь увеличением продуктивности затопленных земель. Но можете ли вы предоставить количественную оценку таких выгод? Например, у Белоруссии уже есть опыт реанимации более 45 тыс. га бывших болот. Имеются у вас данные о том, как там выросла продуктивность почв?
— Белорусский опыт весьма интересен. Но, во-первых, там под проект обводнения попали государственные земли — никто не планировал добиваться увеличения их хозяйственной ценности. Во-вторых, режим был выбран иной — полное затопление. Грубо говоря, там не заливные луга получили, а мелководье — таким образом расширили территорию еще сохранившихся в стране крупных болот.
У нас ситуация значительно сложнее — мы просто обязаны найти пути экономически эффективного управления данными площадями. Тем более что проект (и соответственно финансирование со стороны инвестора) рассчитан лишь на три года. За это время мы должны выстроить самофинансируемую систему, которая бы стабильно работала десятилетиями. Ведь мы предлагаем собственникам заключать с нами договора на 49 лет с последующей пролонгацией.
— Вы рассчитываете, что через три года собственник затопленных территорий так проникнется новым статусом и состоянием земель, что сам станет вам платить за поддержание уровня воды на нужном уровне?
— Если очень грубо обрисовать наши планы, то да. Но на самом деле собственник, конечно, платить из своего кармана ничего не пожелает: он должен получать выгоду, а не нести траты.
Увы, мы сами должны создать некую структуру, которая бы управляла данным земельным фондом.
— Звучит так, будто вы полноценное агрохозяйство на болотах завести намерены.
— Ну, картошку-то мы не будем выращивать! Не будем вести сельхоздеятельность в привычном виде. Но ввести на пойменных лугах особые режимы сенокоса можем, да иногда и просто должны, чтобы создать биоценоз определенного типа. Конечно, на каждую территорию специалисты должны предварительно разработать план управления.
Та хоздеятельность, которая планируется, больше похожа по характеру на природоохранную деятельность.
— Так ведь природоохранная деятельность у нас в стране денег не приносит.
— Природоохранная деятельность не приносит дохода? Посмотрите на рынок земли. Дом, который стоит возле леса, реки, во много крат дороже, чем построенный на пыльном пустыре. Мы уже давно зарабатываем на природе, только классифицируем это иначе.
— И все же — как зарабатывать на болотах собираетесь? Охотугодья будете организовывать?
— Нет, не будем. Охотугодья не приносят того дохода, с помощью которого мы могли бы мотивировать собственников земли.
Но охота может стать вторичным мотивационным стимулом для местных жителей — как и рыба. Если мы создаем больше водоемов, будет больше рыбы.
Механизм деятельности на болотах может быть самым разнообразным, как показывает опыт Европы. Например, в Польше восстанавливали осоковые болота. Их нужно было регулярно выкашивать — иначе они зарастали. Но просто оплачивать соответствующие работы совершенно неэффективно. Ведь в Европе есть рынок пелетт из биомассы — так почему бы местным жителям не помочь на него выйти? Создали экспериментальную технику. Ее на условиях льготного лизинга дают фермерам, если те обязуются выкашивать биомассу в определенные сроки.
Мы можем предложить нашим фермерам пойти таким же путем — Украина тоже может производить пелетты из биомассы.
— Но Украина — не Польша. Фермеру найти здесь инвестора, готового вкладывать в экзотическое «экологическое» земледелие — почти фантастика.
— Это, конечно, сложно. Но не невозможно. Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) недавно презентовал свою программу кредитов для развития малых проектов в области альтернативной энергетики. Даже в рамках нашего проекта уже имеется инвестор, который готов наперед купить квоты по парниковым газам и заплатить деньги. Мы готовы объяснять нашим партнерам, как искать инвесторов и использовать все преимущества от нового состояния своих земель.
Восстановление водно-болотных угодий — длительный и сложный процесс. В Нидерландах, например, бывший разработанный торфяник в 3 тыс. га был объявлен заповедной территорией — уже после 6 лет работ по восстановлению этот комплекс стал приносить за счет туризма до 14 млн. евро в год.
У нас, конечно, такое пока невозможно: отечественному туристу болото не интересно, а западный к нам не поедет — грязно да и инфраструктуры нет. Но во многих странах такие биотопы восстанавливают еще и для повышения экологической функции ландшафта. Посчитайте, во сколько нам обходится ежегодная борьба только с паводками и наводнениями. А болота могут значительно смягчить паводковый режим, заменяя собой дорогостоящие инженерные сооружения для борьбы с наводнениями.
Как не выглядеть инопланетянами
— Меня в вашем проекте потрясает масштабность задуманного. В психологическом, а не в географическом смысле (20 тыс. га — это немного). Но вот представить себе, как столичные орнитологи убеждают полесских крестьян заключать странные договора «о заболачивании», я не могу. Похоже, вам придется искать посредников среди представителей местной власти.
— Да, если мы сразу приедем в село, — как инопланетяне там будем выглядеть, нам никто не поверит. Сельские жители у нас насторожены. Боятся, что их обманут, «кинут», отнимут собственность…
А райадминистрациям наш проект очень интересен — ведь мы приходим на депрессивные территории, куда с реальными предложениями давно никто не заглядывал. Районные власти даже берут на себя роль гаранта перед крестьянами — что мы не шарлатаны, не проходимцы.
— А не боитесь, что обманут вас? Восстановите вы заливные луга, например, а собственник через пару лет решит снова их эксплуатировать «по полной» — так, что о сохранении биоценоза, гнездовании редких птиц и пр. и говорить не придется.
— Да, нас тревожит данный вопрос. Мы инвестируем достаточно большие деньги в реконструкцию мелиоративных систем, в восстановление плодородия земли.
Чтобы заинтересовать собственника, мы должны предоставить ему ряд гарантий, но нам самим гарантий мало. Это пока проблемное место — сейчас работаем над юридическими нюансами будущих договоров.
— Было бы гораздо проще пойти по пути Белоруссии, где государство взяло на себя проблемы отведения земель. Вы не пробовали подключать к проекту государственную машину?
— У нас это нереально. Попытайтесь сегодня у собственника что-то забрать! И не морально это: зачем людей угнетать?
— Рассматривается ли возможность перевода будущих восстановленных болот в состав природно-заповедного фонда хотя бы в статусе заказников?
— Если местные громады не станут возражать — конечно, пойдем этим путем. Минприроды всегда готово включиться в процесс. Для министерства актуальна та же проблема — договориться с собственниками земли. Мы можем в этом помочь.
— Ваш проект только стартовал. Когда начнется работа на местах?
— В настоящее время мы проводим сбор информации о потенциально привлекательных участках, эксперты ее обрабатывают. Ведем предварительные переговоры на местах. Зимой подготовим модели территорий, к весне выйдем на подписание проектной документации. На местности, думаю, начнем работы поздним летом 2011-го. Дело в том, что в связи с изменением погодных условий основная часть осадков теперь выпадает осенью-зимой, весна-лето становятся засушливыми. Поэтому особенно важно накопить осеннюю влагу.
Тем более что на некоторых территориях возможны серьезные технические проблемы. В Черниговской обл. из-за того, что были осушены значительные территории, уровень вод резко упал. Как мы его поднимем, за какое время, откуда возьмем влагу — большой вопрос. Над ним придется поработать специалистам из многих институтов, организаций, исследовательских групп, которых мы подключаем к проекту.
Справка «2000». Украинское общество охраны птиц, а/я 33, Киев, 01103. Председатель общества Александр Микитюк, e-mail mikityuk@ukr.net, тел. (044) 280-1046.
