03/04/2010
0Реформа лесного сектора России была проведена в интересах крупного лесопромышленного бизнеса и в значительной мере уничтожила лесное хозяйство страны. В Украине есть влиятельные силы, которые пытались и, вполне вероятно, будут пытаться навязать нам российских вариант лесных реформ, основанный на аренде лесов и децентрализации лесоуправления. Им самим, а также тем, кто им противодействуют, полезно знать ситуацию в России, а также то, что о ней думают российские лесоводы. М.П.
Ситуацию в лесной отрасли России в последние годы трудно назвать порядком. Передача полномочий из одного ведомства в другое, из министерства в министерство создала такую ситуацию, что разруливать ее придется еще долго.
Новосибирская область, по мнению заслуженного лесовода России, начальника отдела Государственного лесного контроля, Государственного пожарного надзора в лесах и охотничьего надзора Россельхознадзора по Новосибирской области Виктора Бугаева, в этом плане не исключение. Усугубляется ситуация еще и тем, что леса на землях сельхозназначения, расположенные вокруг Новосибирска, «легкие» города (а это ни много ни мало более 30 тысяч га), оказались ничейными.
— Виктор Харитонович, насколько известно, в минувшем году полномочия контроля за лесной отраслью в части хотя бы противопожарной безопасности делегированы вашему ведомству. Подвижки есть?
— Есть, и немалые. Работаем в этом направлении параллельно с департаментом природных ресурсов администрации Новосибирской области. В прошлом году нами составлено свыше 400 протоколов, примерно столько же за нарушения составили сотрудники областного департамента. Привлекли к ответственности как юридических лиц, так и обычных граждан. Нас сначала пытались игнорировать, не выполняли предписаний. Думали, появилась какая-то контора, которая непонятно чего требует. Но мы «уважать себя заставили».
Ранее функции надзора за пожарной безопасностью в лесах исполняло Минприроды. И если честно, в предыдущие годы работа велась очень слабо. В 2008 году областным департаментом было составлено всего 152 протокола, Минприроды вообще составило 8 протоколов, и ни одного они не довели до конца. Во второй половине 2009 года у нас стал появляться результат: порядка 90% наших предписаний стали исполняться.
— В чем основная претензия вашего ведомства к тем, кто отвечает за пожарную безопасность в лесах?
— Далеко за примером ходить не надо: в 2005-2006 годах в Караканском и Сузунском борах произошли крупные пожары. Погибло много леса. В первые год-два древесина с таких мест должна быть выпилена и вывезена для использования в народном хозяйстве. Понятно, что горельник продается под вывалку дешевле. Уже 2010 год наступил, а мы видим, что горельники местами так и не выпилены: распространяются вредители, ухудшается состояние лесов. Надо было, по хорошему счету, определиться с хозяином, провести лесоустройство. Проект составлялся 10 лет назад — в тот период, когда леса были целы. И в соответствии с этим документом вырубать более 15 процентов от площади участка просто нельзя. Работали по старому — 15, и ни одного больше. Поэтому практически работа велась очень слабо. В прошлом году губернатор выделил средства на приведение в порядок Караканского бора. Леса приводятся арендаторами в нормальный вид, ликвидируются горельники.
— Субъектам Федерации делегированы полномочия «хозяина в лесу». Даст ли это положительные результаты?
— Давайте начнем с того, что было до сих пор: самовольные рубки, незаконный оборот древесины, незаконные свалки, откровенно отвратительная работа по лесовосстановлению. Государственные лесхозы разорялись и банкротились. Средства на работу в лесу федеральный бюджет выделял в очень ограниченном объеме. Контроль за ситуацией велся слабо, и разобраться в этой неразберихе было очень сложно. Естественно, департамент природных ресурсов областной администрации вел работу, но его полномочия в части леса были ограничены. Теперь, надеюсь, все изменится.
— Насколько лесная отрасль привлекательна с точки зрения бизнеса?
— Сегодня мы ежегодно можем безболезненно вырубать около 3-4 миллионов кубометров осины и березы, около 600 тысяч кубометров сосны, пихтача. Лес самовосстанавливается, а такие рубки, наоборот, позволяют избавлять его от болезней и паразитов. 3-4 миллиона кубометров березы и осины у нас сегодня каждый год гниет на корню. Проблема одна — трудно взять, массово расположена древесина за болотами, нужно строить дороги. Когда составлялся Лесной план Новосибирской области, этот факт почему-то не учли. Сегодня необходимо начинать плотно работать в борах для того, чтобы навести порядок, определиться с видами рубок, описать виды работ. Очистить лес, причем с умом. Страшный пример: в Карелии хвойные леса вырубили так, что можно целый день на вертолете лететь и ни одного деревца не встретить.
— Кто должен такой проект готовить?
— Проект составляется на каждую территорию. Областная администрация в лице департамента природных ресурсов должна найти арендатора, обязать его подготовить проект плана освоения лесов, соответствующий Лесному плану области. После утверждения проекта арендатор может работать.
— Аренда участков предусмотрена на 49 лет. Это нормально? И как вы оцениваете саму систему аукционов?
— Я к системе в нынешнем виде отношусь скептически. 49 лет — это очень много. Арендатор берет для чего? Заработать деньги. Есть опасность, что заработает и бросит. Причем заработает варварским способом. Контроль и надзор должны быть, а они у нас распылены. Войти в лес, проследить за его состоянием, наказать за нарушения я, к примеру, не могу — контролирую лишь на бумаге. Вероятнее всего, более уместной была бы пошаговая передача лесов в аренду. К примеру, на пять лет. По итогам этого срока проводить ревизию, смотреть, как ведутся дела на участке. Не получается — вновь участок на аукцион. Если все в порядке, лес ухожен, вырубки ведутся в соответствии с заявленными планами, ведется лесовосстановление — пожалуйста, заключаем договор аренды еще на 5-10 лет.
— Вернемся к теме пожаров. Их количество за последнее время возрастает. Почему?
— Основная проблема — человеческий фактор. Пускаются сельскохозяйственные палы, охотники оставляют костры. Я считаю, что законодательство в наказании за поджоги излишне лояльно — необходимо ужесточать ответственность. Вторая причина — слабая оснащенность тех, кто борется с лесными пожарами. Работают, конечно, оперативно. Но техники и сил порой все равно не хватало.
Есть правила пожарной безопасности, и они для всех одинаковы. Но у нас более 1,8 миллиона га лесов — резервный фонд, земли сельхозназначения. И пожары перекидываются чаще всего именно с них. У нас были случаи: пал пускали в стороне от территории лесных угодий, на землях сельхозназначения, но прокуратура отказывала нам в наказании поджигателя. Мол, поджог был не в лесу.
— Штраф какой сегодня предусмотрен?
— До трех тысяч рублей.
— А ущерб от пожаров?
— В каждом случае индивидуально. Но речь ежегодно идет о десятках, а то и сотнях миллионов рублей.
— Насколько актуальна для Новосибирской области проблема брошенных лесов?
— Она более чем актуальна. Вокруг Новосибирска — целое кольцо, которое насчитывало 35 тысяч га. Они почему-то не вошли в состав Лесного фонда, а значит — остались без защиты. 20-25 лет назад эти леса входили в защитную, высшую категорию. Они входят в лесной защитный зеленый пояс Новосибирска. Позднее законодательство изменилось, и они выпали из категории. За последние три-пять лет осталось 30 тысяч га. Куда ушли пять тысяч? Строятся логистические центры, коттеджи. Теперь получить разрешение на их строительство проще. Парадокс: живет в деревне селянин, он не имеет права нарубить себе дров в лесу. А рядом с городом — руби себе на здоровье! Ранее вырубка даже половины гектара около города была чревата уголовным преследованием. Сегодня такого нет.
— Куда уходит незаконно вырубленный лес?
— Львиная доля — на продажу в качестве дров. А вот законная промышленная заготовка вообще сегодня не удовлетворяет потребности области. Пиломатериал закупается в соседних регионах, хотя у нас самих сырья более чем достаточно. При разумном использовании можно обеспечить не только свою область, но и организовать поставки за ее пределы, даже за рубеж.
— А на каком уровне у нас деревопереработка?
— Сегодня актуальна проблема создания союза лесозаготовителей и лесопереработчиков. База производственная есть — существует немало предприятий. Но все они разрознены, не загружены, нет связи между сырьевиками и переработчиками. А ведь у лесопереработки, когда она будет работать в связке с сырьевой базой, огромное будущее. Для примера: в Москве мостовые переходы в свое время стали строить с использованием клееного бруса. Оказалось, что он намного прочнее и долговечнее железа. В те годы окрестные московские лесхозы очень сильно «поднялись».
— Получается, у нас есть сырье, есть производственная перерабатывающая база, есть немало контролирующих органов. Почему порядка нет?
— Вся проблема в межведомственной неразберихе, которая вокруг лесной отрасли страны идет уже несколько лет. Идут постоянные реорганизации. Каким только министерствам лес ни отдавали — толку нет. Лесной кодекс был принят в 2007 году. Но сегодня он уже устарел — его не критикует только ленивый.
— Перспективы есть?
— Думаю, что лесная отрасль имеет все шансы на выздоровление. В первую очередь, благодаря инициативе на местах. На Алтае губернатор своим распоряжением сельские и пригородные леса передал в лесной фонд и сделал их неприкосновенными. Депутаты выделили 20 миллионов рублей на межевание. И порядок в лесах Алтайского края обеспечен.
В Новосибирске дело сдвинулись с мертвой точки. Прокуратура идет нам навстречу в вопросах наведения порядка в лесу, в том числе и в Каракане. С этого года по распоряжению губернатора области из департамента природных ресурсов и окружающей среды выделен отдельный департамент лесного хозяйства, и мы возлагаем на него большие надежды.
А вообще, я поневоле иногда вспоминаю советский тип хозяйствования в лесной отрасли. В старые времена по согласованию с органами власти лесники перед заготовкой леса спрашивали разрешения у властей. Чиновники давали «добро», и лес был заранее распределен: столько-то на железную дорогу, столько-то на объекты строительства. Понятно, что советские методы планирования — сегодня не совсем хорошо. Но и отсутствие планирования вообще — это еще хуже.
