02/03/2010
0Очередной раз благодарю уважаемого Назара. Размещаю продолжение его "аналитических заметок" о Колданове не только, как отличную работу по истории лесоразведения, но и как учебное пособие по методике анализа производственного опыта, работе с литературой и научной полемике. Для плагиаторов, которых полно в современной украинской лесной науке, привожу абзац текста, который Назар приводит перед всеми своими публикациями. "Официальное предупреждение: компиляция данного материала в любой его части производится исключительно с разрешения автора, при использовании изложенных идей ссылка на автора (меня, любимого) обязательна. В противном случае компилятора-плагиатора постигнет справедливая кара". Спросите какая кара? Я не знаю, но давно убедился в том, что у Бога разнообразный инструментарий. М.П.
МОНОГРАФИЯ
Плох тот диссертант, который не издаст свою диссертацию в виде монографии – как говорилось в частной беседе по поводу отзыва на одну книгу. Не избежал этого и Василий Яковлевич Колданов. В 1967 году в издательстве «Лесная промышленность» вышла его монография «Степное лесоразведение» [1]. К началу 80-х годов автор значительно переработал и расширил книгу (теперь она касалась не только полезащитного лесоразведения в степи, но и истории лесного хозяйства в целом), но вышла она гораздо позже, уже после смерти автора [2]. Очень интересная и полезная книга, которую рекомендуется внимательнейшим образом прочесть всем, кто интересуется историей лесного хозяйства в России и СССР. Особенно интересно ее читать, сопоставляя два издания.
Понятное дело, что в монографии обойти вниманием посев дуба гнездовым способом, предложенный академиком Т.Д. Лысенко, автор никак не мог. Правда, в издании 1967 года этому методу отведено больше места, чем в последующем. Но это и понятно – тематика книги, события были еще очень свежи в памяти. Да и «текущий момент» требовал.
Рассмотрим эти вопросы в последовательности, изложенной самим Колдановым в своих монографиях. Объем и особенности изложения материала таковы, что придется опираться преимущественно на издание 1967 года.
И так, 1948 год стал переломным для степного лесоразведения в СССР. Голод 1946-47 года, вызванный засухой, заставил правительство уделить самое пристальное внимание проблеме устойчивости сельскохозяйственного производства к погодно-климатическим факторам. Летом 1948 года в «Правде» появилась статья, посвященная опыту закладки лесных полос на полях научной станции «Каменная степь», заложенному еще создателем научного почвоведения В.В. Докучаевым. В связи с этим была отдана директива о разработке плана мер по защите и повышению урожайности на полях лесостепных и степных районов СССР. Директива была отдана непосредственно И.В. Сталиным [2, с. 142], однако, ни в первом издании монографии, ни во втором название «Сталинский» применительно к плану Колданов не употребляет. Интересно, что в первом издании Колданов о подготовке соответствующего постановления пишет «в третьем лице», абсолютно не упоминая себя и своих коллег. Во втором издании он однозначно указывает, что по линии Министерства лесного хозяйства СССР подготовка была возложена на него лично, а по линии Минсельхоза – на замминистра П.П. Лобанова. Также однозначно Колданов указывает, что органы лесного и сельского хозяйства вместе с республиканскими советами министров, крайисполкомами и облисполкомами были обязаны разработать указания по закладке и выращиванию защитных лесных насаждений применительно к местным условиям и произвести в 1949 г. закладку опытов по посеву лесных полос гнездовым способом.
Таким образом, все сетования противников Лысенко «об отсутствии опытной проверки» и самого Колданова о «ненадлежащей проверке» – это сказки, тем более что невыполнение этой проверки – было бы прямым нарушением указания руководящих органов.
Поругивает тов. Колданов и Главное управление полезащитного лесоразведения, как контору бюрократическую, которая никак не помешала «лысенковщине»: «… Односторонняя, почти только контрольная, деятельность помешала Главному управлению предупредить серьезную опасность шаблонного применения гнездового способа лесных культур в степи…» [1, с. 40]. В позднем издании он еще более «беспощаден»: «… такая односторонняя, бюрократическая, только контролирующая деятельность помешала Главному управлению предупредить серьезную опасность шаблонного применения при степном лесоразведении гнездового способа Т.Д. Лысенко, возведенного в некий непогрешимый идеал. К сожалению, возглавлявший Главное управление Е.М. Чекменев был по образованию зоотехником и, не зная лесного дела, не мог своевременно предупредить возникавшие ошибки…» [2, с. 146].
Ранее, нами было приведено достаточно цитат самого Колданова, как раз и превозносившего гнездовые посевы как «непогрешимый идеал». К тому же, зачем всех собак на Чекменева вешать? Ведь 3 декабря 1948 года при Главном управлении полезащитного лесоразведения был создан Научно-технический совет, который, помимо прочего определял «… наиболее эффективные способы посева и посадки лесных полос…» [3]. Перечислим ученых в составе совета (специалисты в области лесоводства и агролесомелиорации поймут):
академики – Т.Д. Лысенко, В.Н. Сукачев, П.П. Лобанов, П.С. Погребняк, А.Н. Костяков, И.Д. Колесник, И.Ф. Василенко;
доктора наук – П.В. Васильев (экономические), сельскохозяйственных – В.А. Дубянский, А.Б. Жуков, В.В. Огиевский, Н.И. Сус, А.С. Яблоков;
кандидаты наук – А.Н. Недашковский (технических), сельскохозяйственных – А.Д. Букштынов, А.И. Баранов, К.В. Войт, Д.Е. Дьяченко, А.В. Крылов, И.И. Ханбеков.
Научные степени представлены на декабрь 1948 года, но, тем не менее – какие имена!
Помимо этого в состав совета вошли:
заместитель министра лесного хозяйства СССР В.Я. Колданов;
председатель Научно-технического совета Минсельмаша СССР А.С. Моисеев;
начальник управления механизации Главного управления полезащитного лесоразведения Г.Л. Смирнов;
председатель совета, заместитель начальника Главного управления полезащитного лесоразведения Т.К. Петров.
Так что по поводу подобных заявлений тов. Колданову стоило бы, помимо прочего, вспомнить поговорку «Неча на зеркало пенять …»
Кстати, в монографии утверждается, что «… Работы по созданию государственных защитных лесных полос возлагались на Министерство лесного хозяйства СССР …» [1, с. 41], где первым заместителем министра был Василий Яковлевич. Так что все вопросы по поводу гнездовых посевов на государственных лесных полосах нужно адресовать лично тов. Колданову.
Но и это еще не все. Тов. Колданов указывает, что на начальном этапе выполнения плана «… Пришлось заняться заготовкой желудей в западных районах Украины и в лесах Белоруссии…», более того из 119 тыс. т семян (из них – 105 тыс. т желудей) большая часть была из Украины и Белоруссии [1, с. 51]. А теперь, уважаемый читатель, представьте себе транспортировку желудей из Белоруссии, например, в Заволжье, как она, во-первых, повлияет на качество желудей и какова, во-вторых, будет их всхожесть и приживаемость в степных условиях. Можно себе представить, какой это был негатив для гнездовых посевов. Но, этот завоз, разумеется, «… был вызван чрезвычайными обстоятельствами. Другого выхода в те годы не было …», а в «провале» гнездового способа, конечно, виноват Лысенко – кто же иной, не желуди же.
Также Колданов пишет, что лесопосадочные машины Чашкина (СЛЧ-1) и Недашковского (СЛН-1) вошли в серию только в 1948 году, а в 1950 их выпустили 4242 штуки. Понятное дело, что их передавали прежде всего в лесомелиоративные станции и лесхозы, получили ли их агролесомелиораторы Минсельхоза и сколько – не указывается [2, с. 142]. И после этого Лысенко выдвигаются обвинения в ручном труде. Более того – это лесопосадочные машины, а какова была ситуация с сеялками, тем более сеялками желудей – молчит Колданов. И это на фоне того, что посев желудей – признан главным методом создания лесных полос и дубрав. И в этом, видимо, тоже виноват Лысенко – зачем такой простой способ с невысокими затратами ручного труда предлагал.
Наконец, интересно отметить, каким образом регламентировалась агротехника выращивания полезащитных лесонасаждений [1, с. 141-142; 2, с. 157-158].
1. Опубликованы указания (ранга инструкции) Минлесхоза СССР об испытании в производственных условиях гнездового способа культур дуба и сосны (1948 г.).
2. Опубликована на основе постановлений Совмина СССР 1947-48 гг. инструкция, содержащая агротехнические требования создания полезащитных насаждений (март 1949 г.).
3. Инструкция по созданию лесополос гнездовым способом Т.Д. Лысенко на 1950 г. (октябрь 1949 г.).
4. Частичные изменения в инструкцию по созданию лесополос гнездовым способом Т.Д. Лысенко на 1950 г. (август 1950 г.).
5. Инструкция по посеву лесных полос гнездовым способом с главной породой дубом Т.Д. Лысенко (март 1952 г.).
6. Инструкция по выращиванию защитных лесных насаждений рядовым и строчно-луночным посевом и посадкой сеянцев древесных и кустарниковых пород (март 1952 г.).
7. Инструкция по проектированию и размещению защитных лесных насаждений Минсельхоза СССР (июль 1952 г.).
Только последние пять инструкций были утверждены Главным управлением полезащитного лесоразведения. Здесь же отметим, что Колданов запамятовал об инструкции Лысенко на 1951 год, хотя эта инструкция, фактически, была инструкцией на 1950 г с частичными изменениями августа 1950. Но, тем не менее.
Что же наблюдается. Во-первых, только на четвертый год плана Минсельхоз разродился инструкцией по размещению защитных лесонасаждений – облесение уже не только идет полным ходом, а и перевыполняется, а инструкции как размещать – нет. Во-вторых, только на третий год выполнения плана «наука и практика» разродилась на инструкцию по негнездовым посевам и посадкам. Инструкция 1949 года, по сути – отписка, поскольку содержала исключительно выжимку из постановлений Совмина. Наконец, понятно, за что Лысенко награды и преференции получал и за что его ценили – сразу же предложил рекомендации, пробил их опытную проверку и разработал на этой основе инструкцию. При чем успел все сделать до того, как началась реализация плана и в начальный его этап. Комментарии, как говорится, излишни. А «обиженной науке» стоит вспомнить поговорку – «Дорого яичко к Христову дню».
Государственные защитные лесные полосы.
Всего за период 1950-65 гг. планировалось создать восемь крупных государственных лесных полос. На 1950 г. план посадок и посева был выполнен на площади 21 тыс. га (101%). Гнездовым способом было посеяно 16,26 тыс. га. Осенняя инвентаризация 1950 года дала для гнездовых посевов следующие показатели: сохранилось гнезд – 75,9%, среднее количество дубков в гнезде – 10,4, среднее число дубков на гектар – 6040. По действовавшей тогда шкале оценки приживаемости отличных гнездовых культур было 2,1%, хороших – 20,4%, удовлетворительных – 42,0, плохих и погибших – 35,9%. Для сравнения – приживаемость рядовых посадок по данным этой же инвентаризации составляла 55% [1, с. 59-60; 2, с. 149]. Отметим, что тов. Колданов в очередной раз упорно не желает приводить подробные данные по рядовым культурам, сравнимые с данными по гнездовым посевам.
Кстати, заместитель начальника Главного управления полезащитного лесоразведения И. Чодришвили дает несколько другие цифры по гослесополосам на 1950 г. – 7500 и более дубков на га – 31%, 7500 – 5000 – 26%, 5000 – 2500 – 20% и менее 2500 – 14% [4]. Кто врет?
Тут же Колданов приводит подробности по неудовлетворительным гнездовым посевам:
Госполоса Воронеж – Ростов-на-Дону – 41,8%
Госполоса Пенза – Каменск – 40,7%
Госполоса гора Вишневая – Каспийское море – 11,2%
Госполоса Чапаевск – Владимировка – 32,9%
При этом на последних двух гослесополосах лесорастительные условия был хуже, чем на двух предыдущих. Вот такая вот картина – понятно, что приживаемость зависит исключительно от качества работ на местах.
Каковы же причины плохой приживаемости по Колданову? Нарушения агротехнических правил подготовки почвы, плохая подготовка желудей к посеву, неравномерная заделка желудей, поздний посев и позднее покровное боронование, повреждения грызунами и вредителями. Именно от грызунов и вредителей значительно пострадала гослесополоса Камышин – Сталинград (кстати, в монографии 1967 года Колданов пишет о полосе Камышин – Волгоград – замечательные последствия борьбы с «культом личности»). Как видно – причины никак не связаны с Лысенко.
Поразительно, как Колданов объясняет высокую приживаемость гнездовых посевов. Оказывается, применявшаяся в то время шкала приживаемости была такова, что «… сделать сравнительную оценку гнездовых и рядовых культур и разделить их на действительно хорошие и плохие не представлялось возможным… Методика, по которой учитывали только количественные показатели, была приспособлена для выражения превосходства гнездового способа над рядовым …» [2, с. 150]. Поразительно – специалисту лесного хозяйства не нравится методика, учитывающая количественные показатели!!! Видимо, нужно было перейти к субъективной качественной шкале? Чтобы «доказать», что рядовые посадки лучше гнездовых посевов? И кто-то еще после этого будет говорить об «объективности» и о том, как «лысенкоисты» количественные методы «не признавали»??? Хорошо, может тов. Колданову не нравится не количественные показатели, а сама методика? Так еще в 1950 году В.Я. Векшегонов все посчитал и оценил [5]. Видимо, специалист по лесному хозяйству и экс-замминистра «запамятовал» об этом. Повторим еще раз – такие вот пассажи пишутся в научной монографии начала 90-х годов прошлого века. Комментарии излишни.
Откровенно говоря, заявления об «отсутствии» или «ненаучности» методики у «лысенковцев», высказываемые отдельными «специалистами» уже изрядно утомили. Поэтому приведем некоторые пункты «Методических замечаний по проведению выборочного обследования гнездовых посевов дуба, произведенных в 1949 – 1950 годах в степных и лесостепных районах Европейской части СССР», разработанных и утвержденных Главным управлением полезащитного лесоразведения 30 августа 1950 г.
1. В каждой области (крае, республике) должно быть обследовано не менее трети всех районов, а в районах – не менее трети всех хозяйств. Отбор районов и хозяйств производится с учетом местных лесорастительных и хозяйственных условий, применительно к сельскохозяйственным зонам. Районы (хозяйства) ранжируются в алфавитном порядке, и отбирается каждый третий район (хозяйство). Если площадь гнездовых посевов в районе незначительна, то его заменяют другим. Это, конечно, не генератор случайных чисел, но, тем не менее.
2. Задания по обследованию распределяются пропорционально объему фактически выполненных работ по каждому виду защитных насаждений. Обследуются посевы под покровом каждой сельскохозяйственной культуры (выделено в инструкции), а также без покрова. Отдельно обследуются гнездовые посевы 1949 года (опытные) с введенными сопутствующими и кустарниковыми породами.
3. В каждом хозяйстве обследуются по одной – две полосы посадок в одинаковых почвенных условиях. Вот он – контроль! Критики «лысенковщины», ау?!
4. Для обследования закладываются пробные площадки на всю ширину полосы с размещением через 100 или 50 м по длине полосы (в зависимости от ширины полосы). При этом приводится таблица, сколько гнезд должна охватывать площадка, какое между ними должно быть расстояние и сколько их должно быть на гектар – в зависимости от ширины полосы и числа рядов с дубом. Если насаждение не полосное, то закладываются три площадки на гектар, охватывающие 36-40 гнезд по направлению лент с гнездами через равные промежутки. Крайние площадки закладываются не менее чем через 50 м от начала полосы или края насаждения.
5. На каждой пробной площади учитываются все имеющиеся всходы дуба, как живые, так и погибшие, а также число сохранившихся лунок (где есть хотя бы один живой дубок). Погибшие дубки учитываются отдельно, при этом погибшими считаются дубки, у которых усохла не только надземная часть, но и отмерла корневая система (потому, что дуб с усохшей надземной частью в последующих благоприятных условиях часто дает побеги от шейки корня). Для осмотра корневой системы и определения причин усыхания, а также в сомнительных случаях проводится раскопка каждого десятого погибшего дубка, а при сплошной гибели посевов – каждого десятого гнезда.
6. Отдельно указывается способ подготовки почвы.
7. Для каждого десятого гнезда раскапывается одна лунка для осмотра сохранившихся в почве желудей, которые не дали всходов, и определения, сколько было фактически высеяно желудей в лунку и в гнездо.
8. Для каждой пробной площади заполняется учетная карточка по форме и перечетная ведомость.
9. Если каких-либо документальных подтверждений необходимых сведений нет и нет возможности проверить данные в натуре – указывается, что «записано со слов».
10. Каждая карточка и ведомость подписывается лицом, проводящим осмотр и представителем хозяйства.
Уважаемые читатели – вы еще верите, что кто-то что-то фальсифицировал или данные были «ненаучными»?
Но и это еще не все. Колданов указывает, что рядовые посадки относятся к «законченным культурам», а гнездовые – к «незавершенным», поскольку ввод сопутствующих пород и кустарников в последние планируется на второй-третий год. Откровенно говоря, подобная терминология просто ставит в тупик. Вообще-то, лесные культуры считаются завершенными, когда они полностью смыкаются и переводятся в покрытую лесом площадь. Все остальное – это беллетристика и подробности методики создания лесных культур. Также Колданов утверждает, что гнездовые посевы с 5000 дубков на гектар не являются равноценными с рядовыми с тем же количеством растений. Отчасти это правильно, но можно вспомнить, что помимо растений в гнездовых посевах учитываются гнезда, на что однозначно указывал Векшегонов [5], и что оговаривалось инструкцией по инвентаризации. Кроме того, в рядовой культуре возможно только выпадение сеянцев – саженцев, и для компенсации отпада сеянцев необходимо проводить дополнения. А в гнездовой посев/посадка следующего года, по сути, сравнима с последующими дополнениями лесных культур при их изреживании. Тем более что в окончательном варианте инструкции Лысенко оговорил, что сопутствующие породы и кустарники можно вводить одновременно с посевом желудей, что в некоторых случаях и делалось, а после 1951 г. стало довольно частым явлением.
Далее, Колданов указывает, что в результате обследований по программе авторского надзора на гослесополосах выявились серьезные отклонения от технических проектов – в 1951 г. фактически засеяли 23,68 тыс. га, вместо 12,636, а в 1952 было заложено 20,682 га культур вместо 18,124. При чем «…ценой грубого отступления от правил подготовки почвы и недопустимого расширения площадей посева дуба в тех местах, где предусматривались посадки других пород…» [1, с. 61-62]. Например, на гослесополосе гора Вишневая – Чкаловск в 1950-51 гг. планировалось заложить 2701 га лесных культур, из которых гнездовым посевом – 466 га. Фактически же заложено 7143 га, из которых 5188 га гнездового посева – превышение почти в 12 раз!!! В Западно-Казахстанской области Чапаевская, Уральская и Бутурлинская лесозащитные станции (ЛЗС) вместо посадок вяза мелколистного произвели гнездовой посев дуба на площади 435 га, а Орская ЛЗС Оренбургской области – 102 га, хотя гнездовые посевы вообще не были запланированы!!! [1, с. 63].
И в этом, конечно, опять виноват Лысенко – зачем такой простой способ предложил.
Между прочим, причина была в другом. Так, для Оренбургской области для весенних посадок требовалось 30633 тыс. сеянцев, между тем в прикопках с осени 1951 года находилось 8868 тыс. сеянцев (29% необходимого), которые к тому же небрежно хранились и повреждались при выкопке [1, с. 64]. Указывается, что «… многие области юго-востока страны не были обеспечены посадочным материалом … Будучи прикопанными на зиму, сеянцы также сильно портились и теряли стандартность…» [2, с. 159-160]. Можно предположить, чтобы не сорвать планы и, извините, прикрыть свою задницу, руководство начало массовый сев гнездовым способом – еще и о перевыполнении плана отчитались и «новаторами» себя записали – как же, новый метод внедряют. А виноват кто? Правильно – Трофим Денисович – до чего полезащитное лесоразведение довел.
Такая отсебятина – незапланированный посев и посев на лесонепригодных землях – приводила к сильному выпадению дуба и плохому состоянию гнездовых посевов. Лично я поражаюсь – как вообще гнездовые посевы приживались в таких условиях.
Помимо этого, кроме отклонений от техпроектов, приводимых Колдановым, следует отметить – несоблюдение агротехники, недостаточные мероприятия по снегозадержанию, использование желудей, завезенных из районов с несоответствующими лесорастительными условиями. Наконец, указывается, что плохое состояние гнездовых культур в значительной части связано с покровными зерновыми культурами (нами ранее уже детально рассмотрено ранее).
Далее, Колданов указывает, что по Оренбургской области ранневесеннее боронование в установленные сроки не выполнялось, по Западно-Казахстанской области – высевали семена низкого качества и проводили гнездовой посев дуба, не считаясь с природными условиями [1, с. 63-64].
По гослесополосе Чапаевск – Владимировка на середину лета 1952 г. 75% гнездовых посевов имели менее 2000 дубков на гектар, но при этом указывается, что они были под покровом зерновых культур, 20% всех культур было произведено по зяби и, главное, годность желудей была 50-70%, при этом наклюнувшихся – 40-60% [1, с. 66-67].
По гослесополосе Саратов – Астрахань указывается, что был необоснованно допущен посев дуба на тяжелых светло- и темно-каштановых почвах, отпад гнездовых культур с покровом зерновых увеличился с 1950 г на 30% и 50% культур – неудовлетворительные, а введенные в посевы сопутствующие и кустарниковые породы осенью 1950 и 1951 гг. на площади 1516 га погибли [1, с. 66]. Но вот, что интересно, в другой публикации [6, с. 15] указывается, что для гослесополосы Саратов – Астрахань на участках, закрепленных за передовиками, гнездовые посевы 1951-52 гг. на площади 158,3 га имеют 100% сохранность и 91,2% приживаемости при 7627 дубков на га в среднем. При этом автор никаких «разгромных» данных не приводит.
Гослесополоса Камышин – Сталинград – в четырех обследованных ЛЗС на площади 3212 га произведен не предусмотренный техпроектом гнездовой посев дуба. На солонцеватых почвах Дубовской ЛЗС дуб полностью выпал. Кстати, ранее, в другой публикации Колданов указывал, что на этой гослесополосе было 3393 га гнездовых посевов, от которых к осени 1956 г. осталось не более 6% [7, с. 714]. А вот по другим данным 1954 года гослесополоса Камышин – Сталинград была закончена на 95% (осталось закончить опушки и провести дополнение культур на солонцеватых почвах). При этом гнездовых посевов 1950-53 гг. указывается 1047,6 га, из которых сохранилось 994,8 (95,3 %) приживаемостью 71,2% и 8919 дубков на га в среднем [6, с. 14-15]. Кстати, автор честно указывает, что гнездовые посевы на солонцеватых почвах на площади 442 га погибли, а желтая акация в июле 1951 года на площади 692 га выгорела. На участках, закрепленных за передовиками, гнездовые посевы 1951-52 гг. на площади 343 га имеют 100% сохранность и 80,8% приживаемости при 12750 дубков на га в среднем. Понятное дело, что это данные по одному мехлесхозу, но они никак не укладываются в данные Колданова. Кто врет?
По госполосе Пенза – Екатериновка – Каменск – по трем ЛЗС посев желудей был произведен в мелковспаханную засоренную почву. Все посевы сопутствующих пород и кустарников были списаны.
Примеров – более чем достаточно. Еще раз повторимся, поражает, как вообще в таких условиях гнездовые посевы давали такие показатели приживаемости (особенно с учетом внедрения покровных зерновых культур и незапланированных уходов). Ну и меланхолично можно отметить, что бардак наблюдается – первостатейнейший.
По результатам инвентаризации 1952 года площадь гнездовых посевов с числом дубков более чем 7500 на га составляла 73% при этом менее 2500 дубков в 1952 г. было на 2% площади посевов [2, с. 69]. Интересно, что теперь указывается, что для 1950 г площадь гнездовых посевов с более 7500 дубков на га составляла 38% (напомним, 31% по данным Чодришвили)), а гнездовых посевов менее 2500 на га – 26% (напомним, 14% по данным Чодришвили). Вспомним, что буквально несколько страниц назад Колданов для 1950 г. приводил совершенно другие данные [1, с. 59]. Кто и где врет?
Всего по госполосам за 1949-52 гг. было 18799 га гнездовых и 31722 рядовых посевов. Гнездовые посевы преобладали на госполосах Пенза – Екатериновка – Каменск (6244 га против 3450 рядовых) и Воронеж – Ростов-на-Дону (4162 против 2817) по полосе Камышин – Сталинград соотношение было равным (2616 против 2142). Обратим внимание, сколько гнездовых посевов указывается для последней госполосы на 1954 г. (см. выше).
Далее, указывается, что в наибольшей степени на улучшение состояния гнездовых посевов влияли «…значительные дополнения, которые были проведены на больших площадях весной 1952 г …» [1, с. 69; также см 2, с. 161]. Но никаких цифр по дополнению не приводится. И тут же указывает, что площадь гнездовых посевов без сопутствующих и кустарниковых пород увеличилась (56% к сохранившимся площадям посевов). Но, дело в том, что по инструкции сопутствующие породы и кустарники должны вводиться на второй-третий год, следовательно, увеличение посевов без них означает посевы этого и, отчасти, прошлого года или сплошной пересев. В случае же дополнений сопутствующие породы и кустарники должны вводиться одновременно с дополнениями в гнездах. Так что никакой трагедии не наблюдается – показатели такими и должны были быть.
Наконец, Колданов указывает интересную подробность. Оказывается, что сильно изреженные гнездовые культуры дополняли двумя-тремя строчками дуба в междурядьях и переводили их в строчные. По сравнению с 1951 годом такое увеличение составило 1102 га. Вот и интересно, сколько же всего было гнездовых культур таким образом «переведено» в строчные? И сколько превозносимых Колдановых строчных посевов изначально являются гнездовыми? Интересный вопрос …
И вот тут грянул 1953 год! С мая все работы на госполосах были прекращены, а земельный фонд с лесными культурами был передан колхозам и совхозам. После чего начался обвал [1, с. 71]. К осени 1953 года сохранность лесных культур упала с 95% до 63%. Остальные нужно было восстанавливать или списывать. Из 14,7 тыс. га созданных на 6 госполосах в 1949-53 гг. (включительно) лесных культур к 1 января 1954 г. полностью погибло 5,7 тыс. га, в том числе за лето 1953 год – 4,5 тыс. га (почти треть!!!). Особенно тяжелая ситуация была на госполосе Камышин – Сталинград – было перепахано 38% облесенной площади, 19% требовалось частично перепахать, а на 32% сделать значительные дополнения [1, с. 72].
Откровенно говоря, когда вдумываешься в эти данные – волосы на голове становятся дыбом, какой это был жесточайший удар. Кроме того, становится понятно, почему для иллюстрации «провала» гнездовых посевов Колданов использовал данные именно госполосы Камышин – Сталинград [7, с. 714]. Беспристрастности или объективности здесь и близко не наблюдается.
Можно предположить, что происходило на фоне наплевательского отношения к Сталинскому плану и, фактически, его срыва 1953 года. Вспомним, что в 1952 году 56 % гнездовых посевов требовало ввода сопутствующих и кустарниковых пород, а вводить их нужно было как раз весной 1953 года! Давайте также зададим себе вопрос, какие именно культуры колхозы и совхозы «с радостью» перепашут (вспомним еще и высоту дубков первого года)? Ответ очевиден. И Колданов однозначно его подтверждает, указывая, что одной из «радикальных мер, позволивших поправить дело» была «… полная переделка почти всех площадей с безнадежными гнездовыми культурами на рядовые и строчные …» [1, с. 73]. Поясним – вместо ввода сопутствующих и кустарниковых пород, гнездовые посевы первого-второго года были просто заброшены, перепаханы колхозами и совхозами, потравлены скотом, как «наименее похожие на лес», а потом еще частично «переделаны» в рядовые и строчные. Комментарии излишни.
Кстати, именно отсюда «растут ноги» у расчетов Колдановым «ущерба», причиненного внедрением гнездового способа, – считались затраты на создание гнездовых посевов, а потом затраты на их переделку или новые лесокультуры на их месте.
Лесные полосы на полях
По данным Колданова на всей территории степного лесоразведения рядовые культуры занимали «… с небольшим отклонением до 70% площади посадок и больше …» [1, с. 77]. Такая вот очень точная количественная характеристика, уточненная в следующем издании – «… около 70% всех культур …» [2, с. 161]. Но, самое главное, наконец-то приводятся табличные данные с приживаемостью отдельно гнездовых посевов и рядовых посадок на осень 1951 г. [1, с. 79-80]. Правда таблицы тяжело сопоставимы, и вызывают несколько вопросов:
1. В заголовке таблицы 21 указывается, что приводятся посевы, заложенные весной 1950 г. Можно понять, почему не приводятся посевы 1949 (они были опытные, и их было немного в сравнении с общей площадью), но почему не приводятся данные посева весны 1951? Ведь в 1951 г. тоже массово сеяли дуб гнездовым способом. Или они учтены, но это «забыли» указать? Между тем, в таблице рядовых посадок четко расписаны посадки 1949-51 годов, в том числе весенние и осенние отдельно.
2. Почему по рядовым посадкам (не учитывая УССР) данные приводятся по трем областям, а по гнездовым – по природным зонам, при чем по лесостепи и Поволжью – по 4 областям, по Сев. Кавказу – по трем, а по Юго-востоку – по двум? При этом снова Грозненская и Астраханская области с совершенно разными природно-климатическими условиями объединены вместе и отнесены к Юго-востоку. Да и Ростовскую область по природным условиям с большой натяжкой можно отнести к Северному Кавказу.
3. Почему по рядовым посадкам нет данных по Юго-востоку и нет данных учета осени 1950 г.?
Вопросы … вопросы, а вывод один – в очередной раз Колданов приводит несопоставимые данные.
Попробуем сравнить приводимые данные, для чего возьмем посев и посадку весны 1950 года и соответствующие области (тыс. га)
Воронежская область (Лесостепь)
гнездовые рядовые
Заложено весной 1950 9,0 10,4
Осень 1950 8,1 (90%)
Осень 1951 8,1 (90%) 9,0 (96,4%)
Волгоградская область (Поволжье)
гнездовые рядовые
Заложено весной 1950 14,9 3,2
Осень 1950 10,6 (71,3%)
Осень 1951 7,4 (50%) 1,4 (43,8%)
Ростовская область
гнездовые рядовые
Заложено весной 1950 15,8 5,4
Осень 1950 10,8 (68,4%)
Осень 1951 8,8 (55,7%) 3,3 (61,1%)
УССР
гнездовые рядовые
Заложено весной 1950 75,5 22,8
Осень 1950 61,6 (81,6%)
Осень 1951 55,1 (73%) 19,7 (86,4%)
Как видно, что для гнездовых посевов, что для рядовых посадок при продвижении на юг и восток приживаемость падает, при чем в пределах одних и тех же областей она сопоставима и не сильно отличается. Так что, утверждение, что гнездовые посевы объективно хуже данными Колданова не подтверждается.
Кстати, указывается, что в Чкаловской, Куйбышевской и других областях с суровыми зимами гнездовые посевы значительно пострадали от вымерзания, а в Ростовской области, Краснодарском крае и восточных районах УССР – от выдувания мелкозема.
Облесение овражно-балочной сети
Из запланированных на 1949-65 гг. 576,0 тыс. га овражно-балочных насаждений фактически было создано 459,7 тыс. га. В 1952 г. из заложенных за первые четыре года 369,15 тыс. га учтено 347,1 тыс. га. Гнездовых культур было 61%, для которых на 71% было свыше 5000 дубков на гектар и только на 12% площади число дубков на гектар было менее 2500 [1, с. 84; 2, с. 163]. Данные говорят сами за себя.
Создание промышленных дубрав
Откровенно говоря, это была наиболее авантюрная часть Сталинского плана. По сути, опыт создания лесных массивов, тем более в условиях юга и юго-востока, был весьма ограниченным. Однако в июне 1949 года по представлению Главного управления полезащитного лесоразведения и Минлесхоза СССР было принято решение о создании промышленных дубрав в Астраханской, Волгоградской и Ростовской областях на площади 100, 137 и 170 тыс. га соответственно (впоследствии промышленные дубравы создавали и на Ставрополье).
Весной 1950 г. согласно плану должны были засеять 15 тыс. га. План перевыполнили на 2740 га. Все посевы были выполнены гнездовым способом. При этом в производстве и при техприемке были выявлены грубейшие нарушения агротехники (например, мелкая заделка желудей, кроме того, при посеве покровных культур сошники сеялок выворачивали желуди на поверхность) [1, с. 98; 2, с. 165]. Помимо этого, Колданов указывает, что «… Семенные желуди были завезены из других лесорастительных зон – Украины и Белоруссии…» [1, с. 108].
Здесь необходимо сделать один комментарий. Понятное дело, зачем в гнездовые посевы дуба вводится покровная культура при создании лесных полос, тем более в хозяйствах и на госполосах, к ним примыкающих. Скорее всего, на местах превалировали не столько соображения устранения сорной растительности, сколько возможность дополнительного выращивания сельхозкультур. Напомним, что хозяйства всегда негативно относятся к тому, что часть земель у них забирают «насовсем», несмотря ни на какие будущие выгоды. А в этом случае, хозяйственников «успокаивают» тем, что площади сразу не выводятся из сельхозпроизводства. Но вот зачем покровные культуры вводили при массивном лесоразведении – до сих пор не укладывается в голове. Ведь эти земли не были в сельскохозяйственном освоении, да и лесопригодных из них оказалось только 54% (кстати, это к вопросу о плохой приживаемости гнездовых посевов). Зачем вводили покровные культуры? И в данном случае Колданов абсолютно прав – это действительно шаблонное применение инструкции. Но вот что интересно, созданием промышленных дубрав занимались лесохозяйственные предприятия. Кто был в то время первым замминистра лесного хозяйства? Уж не Колданов ли?
Негативные результаты себя не заставили ждать. Основная причина гибели гнездовых посевов при создании промышленных дубрав, по мнению Колданова – применение покрова из зерновых культур. И, отчасти, с ним можно согласиться. Хотя наличие завозного семенного материала и отвод лесонепригодных земель сыграли свою роль. Помимо этого ничего не говорится о сроках посева. Кроме того, посевы без покрова в 1953 году оказались заглушены сорной растительностью (вот он – результат «организационной ломки»).
До 1952 г. дубравы на большинстве площадей создавались гнездовым способом. В 1952 г. по гнездовому способу было посеяно только 60% культур. К концу 1952 г. удовлетворительные и хорошие посевы составляли 95%. При этом Колданов указывает, что «… Улучшению гнездовых посевов дуба (по количеству растений на 1 га) способствовали дополнения …» [1, с. 117]. В большинстве случаев это делалось вводом строчек и групп строчек между гнездами и в междурядья. Впоследствии, понятное дело, эти посевы уже называли не гнездовыми, а строчными или строчно-групповыми. Вот так вот и создавались «объективные данные».
Весной 1953 г. производство было ликвидировано, а все земли передали прежним землевладельцам. Всего лесными культурами было занято 125,78 тыс. га. Осенью, когда культуры были возвращены лесхозам, выяснилось, что за одно лето их площадь сократилась на 68,55 тыс. га (54,5%)!!! Вот еще один результат «организационной ломки» 1953 г.
Интересно отметить, что даже в монографии 1992 года Колданов внятных выводов по опыту создания промышленных дубрав не делает, хотя, казалось бы – сколько лет прошло. Указывается только, что «… стало ясно, что хозяйственного эффекта от создания дубрав промышленного значения можно достигнуть только на черноземах…» и «… вопросы экономики создания дубовых лесов остались невыявленными …» [2, с. 168]. Этот вывод просто переписан из монографии 1967 г. [1, с. 118]. Приходится только догадываться, чем это вызвано. Как говорится, авантюра – она и есть авантюра. Но зато Лысенко раскритикован знатно.
Далее Колдановым рассматриваются материалы пяти областей СССР. Не будем подробно их пересказывать, остановимся на отдельных моментах.
Для Одесской области Колдановым критикуются опыты Одесского селекционно-генетического института. Указывается, что полосы закладывались шириной 50 м с «очень большой шириной междурядий». После чего следует пассаж о том, что «…лесных специалистов нельзя заменить другими без ущерба для леса…» (цитата В.И. Ленина, приводимая Колдановым) [1, с. 119]. Во-первых, стоит тов. Колданову задать вопрос – где же он был в 1949 или 1950 году, когда, не обращая внимания на эти данные, гнездовой посев активно рекомендовал в производство? Во-вторых, это были опытные посевы по границе землепользования, а не лесополосы – полезащитные полосы на опытных полях института общей площадью 15 га сеялись отдельно [8, с. 11]. Кстати, Лысенко также указывает на посев массива площадью 30 га. В-третьих, абсолютно непонятно, откуда Колданов взял «очень большую ширину междурядий» – полоса шириной 50 м состояла из 10 рядов гнезд дуба – так что «очень большие» междурядья никак не получаются, тем более что Лысенко указал их размер – 4 м. Вот такие вот рассуждения специалиста Колданова.
Также приводит Колданов данные по неудачным лесополосам по южным и северным районам Одесской области. Из созданных в 1949-52 г по состоянию на 1.11.1952 неудачных гнездовых посевов было по северным районам – 26,9%, по южным – 57%, рядовых посадок, соответственно – 36,4 и 39,1. По колхозам Одесской области из лесных культур 1950 г на 1.11.1952 неудачных гнездовых посевов было по северным районам – 32,8%, по южным – 76,6%, рядовых посадок, соответственно – 42,6 и 58,4. Видно, что на севере области лучше гнездовые посевы, а на юге – рядовые посадки. Но интересен вывод Колданова – «… по области за 4 года массовые гнездовые посевы не дали преимуществ по сравнению с рядовым способом посадки сеянцев …» [1, с. 121]. Это нужно понимать так, что гнездовые посевы оказались как минимум не хуже рядовых посадок. А с учетом того, что для первых использовалась покровная культура и не было предусмотрено агротехнических уходов – ситуация еще более показательная.
По Днепропетровской области Колданов в очередной раз приводит несопоставимые табличные данные гнездовых посевов и рядовых посадок. Тем не менее, ситуация была такова, что за 1949-52 гг. было создано 17,29 тыс. га гнездовых культур (41,4%) и 25,2 тыс. га рядовых (58,6%). При инвентаризации 1952 г в натуре учтено 38,94 тыс. га, из которых сохранилось гнездовых посевов 81,3%, а рядовых – 98% [1, с. 123].
Гнездовые посевы в области были засорены на 80,5%, но это объясняется тем, что они выращивались в основном без покрова, а уходы за ними производились в среднем два раза за три года. По инвентаризации 1952 г. гнездовых посевов с числом дубков более 10000 на га было 20,6%. В системе лесного хозяйства площадь гнездовых посевов с количеством дубков 5000 и более на га было 71,2%, а в колхозах учтено удовлетворительных гнездовых культур 41,5%. Однако в большинство из них на следующий год необходимо было ввести сопутствующие и кустарниковые породы. Следующим годом был уже известный нам 1953.
По рядовым культурам 5000 и более сеянцев было на 38,4% площади, по лесохозяйственным предприятиям удовлетворительных посадок было 46,7%, а в колхозах – 26,6%. Такая низкая приживаемость объяснялась исключительно плохими уходами.
Таким образом, по Днепропетровской области в условиях бесхозяйственности гнездовые посевы дали как минимум не худшие показатели, чем рядовые культуры.
По Сталинградской (Волгоградской) области – желуди завозились из других областей и теряли качество при длительной транспортировке, посев сопутствующих и кустарниковых пород в подавляющем большинстве оказался неудачным, их стали вводить посадкой. Огромный вред принесли суслики и тушканчики – в 1950 г. они уничтожили 3427 га посевов и серьезно повредили 11570 га. Наконец, сильный отпад дубков отмечался в первые дни после уборки покровной культуры.
В этой связи возникает один вопрос, – какая, например, при уборке покровных зерновых культур оставалась стерня? Ведь Лысенко рекомендовал оставлять высокую стерню, которую осенью необходимо было взлущивать. И не это ли – низкая стерня, которая не защищала молодые дубки – было причиной такого сильного отпада. Работ, посвященных этому вопросу, встречать не приходилось.
И снова, наступает 1953 г. и лесные культуры «… Оставшиеся без ухода, затравленные скотом … оказались заброшенными и до крайности запущенными…», площадь погибших за 4 года культур увеличилась на 80% [1, с. 131].
Наконец, Колданов приводит для области таблицу из диссертации, уже детально разобранную и никоим образом не доказывающую «неблагополучие» гнездовых посевов.
По Саратовской области снова отмечаются недостатки в подготовке почвы и использование по большей части привозных желудей. Также указывается, что наилучшие гнездовые посевы были при посеве без покрова или с покровом в междурядьях. Отмечаются факты повреждения лесных полос скотом и несанкционированная их перепашка. Однако Колданов приводит также факты высокой сохранности и приживаемости гнездовых посевов.
По Западно-Казахстанской (Уральской) области указывается, что до весны 1951 г ЛЗС работали без технических проектов!!! Снова Колданов пишет, что плохое состояние гнездовых посевов объясняется применением покровных сельскохозяйственных культур. Но при этом приводятся факты катастрофической приживаемости рядовых посадок. Да, рядовые посадки были лучше – 10% приживаемости лучше, чем ноль, как, например, это было по Чапаевской ЛЗС [1, с. 139]. Так что, неудачи на юго-востоке, по большому счету, объясняются погодно-климатическими условиями.
Таким образом, в подавляющем большинстве приводимых Колдановым фактов «злая воля» Лысенко не просматривается. Какого-либо катастрофического негатива для гнездовых посевов не наблюдается. Были факты, когда гнездовые посевы давали лучший результат, были – когда худший.
Oкончательные итоги Сталинского плана преобразования природы.
В 1949-51 гг. было посажено и посеяно 1852,4 тыс. га леса, в том числе в колхозах – 781 тыс. га, совхозах – 89,7, предприятиях лесного хозяйства – 981,7 [1, с. 193]. Инвентаризацией 1951 г. было учтено в натуре 1584,4 тыс. га (85,5%), в том числе по колхозам – 569,8, совхозам – 79,9 и предприятиям лесного хозяйства – 934,7 тыс. га. Кстати, обнаружились приписки в учете, особенно по колхозам. 1094 тыс. га было рядовых культур и 490,4 (31%) – гнездовых. Из 210,8 тыс. га гнездовых посевов, произведенных в 1950 г. к осени 1951 г. погибло 63 тыс. га (30%). По рядовым культурам данные о гибели не приводятся. Вот такой «научный» анализ
Также Колданов представляет таблицы рядовых и гнездовых культур по группам сохранности [1, с. 195-196]. И вновь, табличные данные тяжело сравнивать, поскольку для гнездовых культур не приводятся площади, а для рядовых – распределение площадей с числом растений менее 2500 на га. Неужто таких не было?
Попробуем сопоставить данные по гнездовому и рядовому способу создания лесных культур (сначала указывается рядовые культуры, потом гнездовые, показатели даны в процентах, по рядовым культурам для группы менее 2500 дубков на гектар процент рассчитан нами).
более 7500 7500-5000 5000-2500 менее 2500
Колхозы 8,9 / 30,2 19,8 / 21,2 30,9 / 22,8 40,4 / 25,8
Совхозы 15,9 / 27,7 32,0 / 16,7 29,3 / 19,7 22,8 / 35,9
Гослесополосы 20,3 / 18,2 22,2 / 14,6 27,7 / 19,3 29,8 / 47,9
Овражно-балочные 47,3 / 38,0 25,2 / 23,9 16,6 / 21,5 10,9 / 16,6
Промышленные дубравы – / 25,4 – / 17,1 – / 18,8 – / 38,7
Гослесфонд 40,3 / 41,6 20,6 / 22,0 20,9 / 20,1 18,2 / 16,3
Насаждения на песках 53,2 / 23,9 23,3 / 22,0 14,7 / 33,8 8,8 / 19,9
Как видно, никакого «провала» с гнездовыми посевами не наблюдается.
Наконец, каковы же были причины неудовлетворительной приживаемости? Несоблюдение агротехники подготовки почвы и технических правил посева и посадки, использование недоброкачественного посевного и посадочного материала, недостаточное количество уходов и применение в тяжелых климатических зонах покровных культур [1, с. 197].
По результатам инвентаризации гнездовых посевов в 1952 г. однозначных данных Колданов не приводит. Указывается только, что нет проверенных данных по колхозам, а по гнездовым культурам площадь посевов, имеющих более 5000 дубков на га увеличилась на 29% в посевах 1949 г. и на 14% в посевах 1950 г, за счет дополнений [1, с. 198]. По предприятиям лесного хозяйства было создано 1453,7 тыс. га лесных культур, из которых осенью 1952 года учтено в натуре 1248,7 тыс. га. Списано 205 тыс. га, в том числе 119 тыс. га рядовых культур (12%) и 85.9 тыс. га гнездовых (27%). Да, списанных гнездовых культур в два раза больше, но никакого «провала» не наблюдается.
Наконец, инвентаризация была проведена осенью 1953 г. Напомним, что в 1953 г. была «организационная ломка». Указывается, что в колхозах из сохранившихся гнездовых культур для 70% требовалось введение сопутствующих и кустарниковых пород, а в гослесфонде таких культур было 65%. В очередной раз Колданов их называет «незавершенными» [1, с. 201].
Опять повторимся, что «завершенными» можно считать лесные культуры, которые уже сомкнулись и должны переводиться в лесопокрытую площадь. До тех пор, пока в лесных культурах проводятся уходы (не важно, введены сопутствующие породы или кустарники или нет), пока не сомкнулись кроны в рядах и междурядьях – любая лесная культура является «незавершенной». Понимал ли это Колданов? Безусловно, да, поскольку сам же об этом пишет [1, с. 202]. Но при этом площадь сомкнувшихся рядовых культур не приводит. Так что разговоры о «завершенности» и «незавершенности» в данном случае прямая попытка очернить методику оппонента. Между тем в гнездовые посевы 1952 и, отчасти, 1951 гг. ввод сопутствующих и кустарниковых пород как раз и должен был производиться весной 1953. Но наступила «организационная ломка». Следовательно, такое состояние гнездовых посевов – неудивительно. И, понятное дело, что именно их будут в первую очередь перепахивать и «переделывать» в строчные и строчно-групповые. С таким-то отношением тем более, когда замначальника Главного управления полезащитного лесоразведения был назначен Колданов.
Наконец, Колданов указывает, что к осени 1956 г. осталось 15,6% гнездовых посевов [2, с. 156]. Фактически, приблизительно так оно и есть, если учесть, что всего до 1953 г. было создано более 800 тыс. га гнездовых культур, а на начало 60-х годов прошлого века их сохранилось более 150 тыс. га [9]. Кстати, авторы указывали, что в результате инвентаризации 1956 г. было выяснено, что «… по организационным, и агротехническим причинам, а также в связи с засухой 1950 – 1951 гг. погибла большая площадь полезащитных и других насаждений, … причем в одинаковой степени погибли, как гнездовые, так и рядовые посадки…».
В общем, ситуация с гнездовыми посевами – более, чем понятна.
Интересно, что сам Колданов указывал, что «… было бы недопустимой натяжкой объяснять все неудачи лесоразведения в 1949 – 1953 гг. ошибочным применением метода Т.Д. Лысенко…» [2, с. 156]. И если бы он этим ограничился …
Но – нет. Что называется – «прорвало». Это нужно цитировать [2, с. 169-170]:
«… Среди других причин следовало бы еще назвать насильственное внедрение гнездового способа создания дубовых культур, защитники которого во главе с Т.Д. Лысенко продолжили его отстаивать и, к сожалению не всегда дозволенными методами.
В газете «Социалистическое земледелие», в сельскохозяйственных журналах, а иногда в газете «Лесная промышленность» печатались длинные статьи с хлесткими обвинениями несогласных с гнездовым способом. Особенно активно выступали дилетанты от науки Д.А. Зельман, И.И. Хорошилов, И.Г. Презент и др., с легкостью причислявшие таких лесоводов, как М.А. Порецкий, А.Б. Жуков, Е.Д. Годнев, Н.А. Наговицын и др., к антимичуринцам и приклеивавшие им разные ярлыки. Среди апологетов гнездового способа, а вернее, взглядов его создателя Т.Д. Лысенко, были и некоторые лесоводы. Среди них особой активностью отличались Н.П. Анучин, В.А. Бодров, В.Г. Нестеров, П.С. Погребняк, Г.Р. Эйтинген и А.С. Яблоков, создававшие в печати своего рода плацдарм для вторжения Т.Д. Лысенко в теорию и практику лесоводства. Неустанно пропагандируя гнездовой способ, они в то же время обвиняли академика В.Н. Сукачева за его взгляды по вопросам внутривидовой борьбы и «открытого» Т.Д. Лысенко закона видообразования.
Подавляющему большинству лесоводов были ясны подлинные мотивы, по которым названные ученые отошли от истинной науки о лесе и стали сторонниками «учения» Т.Д. Лысенко. Наиболее способным понимать выгодность коньюктуры оказался таксатор по профессии профессор Н.П. Анучин. Ему, никогда не занимавшемуся степным лесоразведением, ничего не стоило выступать с докладами «О теоретической основе полезащитных лесонасаждений» и величать учение В.Н. Сукачева о биогеоценологии, признанное мировой наукой, «наукообразным» и т.д. …»
Вот так создаются и запускаются в массы мифы и легенды.
Оставим в стороне то, что перевраны инициалы Д.П. Зельман и И.И. Презента. Также, с большой натяжкой к «антилысенковцам» можно отнести Е.Д. Годнева, активно на теоретические воззрения Лысенко опиравшегося [10]. Не замечен был в «антилысенковщине и А.Б. Жуков [11]. А список лоббистов Лысенко нужно начинать с самого В.Я. Колданова, да и с В.Н. Сукачева, если на то пошло, на что уже неоднократно указывалось ранее.
Что касается перечисленных лесоводов – действительно, такое имело место быть, теоретические воззрения Лысенко нашли полную поддержку среди ученых-лесоводов. И профессор Н.П. Анучин действительно был таксатором, вот только таксация предполагает наличия фундаментальных знаний в области лесоведения и владение математическим аппаратом. Кстати, именно «таксаторы», те же Анучин и Эйтинген, жестко критиковали теоретические воззрения Сукачева в области лесоведения. Но, видимо, тут сыграла свою роль «обида» на Анучина, за то, что «завалил» диссертацию самого В.Я. Колданова (кстати, вполне обоснованно, как нами уже рассматривалось ранее).
Да, Н.П. Анучин не был специалистом в области полезащитного лесоразведения. Но не был им и администратор В.Я. Колданов, построивший свою диссертацию на отчетах и опытах своих подчиненных или сотрудников Сукачева. И уж тем более не был им академик В.Н. Сукачев, тем не менее, пытавшийся теорию биогеоценоза приспособить к полезащитному лесоразведению [12]. За что и был раскритикован специалистами лесного хозяйства (эта критика хорошо представлена, например, в журнале «Лес и степь»). Критиковали Сукачева за его теоретические построения в области лесоведения, классификации лесной растительности и лесной типологии и раньше. Например, в 20-30-х годах, особенно в связи с «социологическими» взглядами (да, фитоценология «в девичестве» называлась фитосоциологией) и дискуссией между «лесоводами» и «лесоэксплуататорами». Кстати, тогда только волевое вмешательство властных структур дискуссию прекратило и многих, в том числе и Сукачева, спасло от «оргвыводов». Критиковали его и позже, в связи с проталкиванием собственной лесотипологической схемы на биогеоценотической основе. Да и сейчас, многие лесоводы, не говоря уже о специалистах в области лесной типологии, при упоминании биогеоценоза многозначительно и иронически хмыкают. Но это уже – совсем другая история …
Источники
1. Колданов В.Я. Полезащитное степное лесоразведение (Краткие очерки) – М.: Лесная промышленность, 1967 – 222 с.
2. Колданов В.Я. Очерки истории советского лесного хозяйства – М.: Экология, 1992. – 256 с.
3. Лес и степь – 1949, № 1. – раздел «Хроника».
4. Чодришвили И. Прогрессивный метод выращивания лесов // Лесная промышленность – 1951, № 23 (22 мая).
5. Векшегонов В.Я. К вопросу о методике оценки состояния гнездовых посевов дуба // Лесное хозяйство. – 1950, № 12. – с. 68 – 78.
6. Поляков А.С. Опыт степного лесоразведения Камышинского механизированного лесхоза // Лесное хозяйство – 1954, № 8. – с. 14-20.
7. Колданов В.Я. Гнездовые посевы древесных пород и срастание их корневых систем // Ботанический журнал – 1958, т. 43, № 5 – с. 713-720.
8. Лысенко Т.Д. Посев полезащитных лесных полос гнездовым способом // Агробиология – 1949, № 5. – с. 9-27.
9. Ольшанский М.А., Зельман Д.П. Десятилетний опыт гнездовых посевов дуба // Агробиология. – 1960, № 5. – с. 714.
10. Годнев Е.Д. Опыт по гнездовой культуре леса // Лесное хозяйство. – 1948, № 1. – с. 56-60.
11. Вопросы агротехники в деле создания государственных защитных лесных полос (Из доклада заместителя директора ВНИИЛХ по научной части А.Б. Жукова) // Лесное хозяйство. – 1949, № 4. – с. 32-35.
12. Сукачев В.Н. К вопросам теории степного лесоразведения // Лес и степь. – 1952, № 8. – с. 11-22
