Финляндия возвращает свои торфяники. 

Теро Мустонен возглавил успешную работу по восстановлению около 80 экологически важных торфяников в своей родной Финляндии. В интервью он говорит о важности привнесения знаний коренных народов в инициативы по восстановлению дикой природы в далеких северных регионах и за их пределами.

Еще столетие назад почти треть территории Финляндии была покрыта нетронутыми торфяниками, которые представляют собой один из крупнейших и важнейших поглотителей углерода на Земле. С тех пор половина финских торфяников была выработана для топлива или осушена, чтобы освободить место для лесных насаждений.

Но Теро Мустонен переломил ситуацию. После проведения кампании по восстановлению загрязняющей окружающую среду торфяной шахты в своей деревне недалеко от границы с Россией он руководил восстановлением дикой природы примерно на 80 торфяных участках по всей стране. На прошлой неделе 46-летний Мустонен получил экологическую премию Голдмана за свою работу через основанную им неправительственную организацию Snowchange Cooperative, которая взяла на себя глобальную повестку дня по восстановлению окружающей среды и местной культуры от Аляски и севера России до Полинезии и Новой Зеландии.

В интервью Yale Environment 360 Мустонен рассказывает о проблемах, связанных с прекращением добычи торфа и возобновлением деятельности по восстановлению дикой природы в Финляндии, о возвращении птиц и рыб в восстановленные районы, а также о сотрудничестве его организации с коренными саамами и финскими сельскими общинами. «Наш подход поддерживает традиционные знания и права саамов, — говорит он, — и признает, что природа имеет свою особую ценность, независимую от финансовой ценности. Мы гордимся этим».

Yale Environment 360: Какова текущая ситуация с торфяниками в Финляндии?

Теро Мустонен: Не очень хорошо. В основном они оставались нетронутыми до конца Второй мировой войны. Затем Финляндия индустриализировалась. Нетронутые торфяники рассматривались как непродуктивные пустоши. Их осушали лесники и добытчики торфа. Сегодня эта деятельность находится в упадке. Но по за послевоенные десятилетия мы потеряли почти половину, — более 12 миллионов акров.,наших влажных торфяников, вместе с населяющими и их растениями и животными. При небольшом вмешательстве правительства программа Snowchange по восстановлению ландшафта является единственной систематической попыткой восстановить их на частных землях.

e360: Как вы стали заниматься ревайлдингом?

Мустонен: Толчком к этому для меня послужили событиям в моей родной деревне Селки на востоке Финляндии в 2010 году. Гигантская торфяная шахта генерировала кислотные выбросы, которые убивали местную рыбу. Мы рыбацкая община. Мы попросили горнодобывающую компанию прекратить работу, и, к нашему большому удивлению, она уступила, предложив создать три заболоченных места на их вычищенном лунном ландшафте. К сожалению, выполненная ими работа ника не годилась. Поэтому в конце концов они попросили нас взять на себя управление. Мы получили финансирование и согласились. Все сошлось в тот момент. Мы чувствовали, что наша работа может быть воспроизведена на других поврежденных торфяниках по всей стране. В 2018 году мы запустили программу Rewilding.

e360: Какую форму принимает ваша работа по реставрации природы?

Мустонен: Я не большой любитель техники, но сначала нам нужны экскаваторы, чтобы перекрыть рвы, поднять уровень грунтовых вод и восстановить сток воды. Тогда природа сможет снова взять ситуацию под контроль. Больше не мешаем. Мы занимаемся восстановлением дикой природы, а не строгим восстановлением экосистемы. Многие из этих водно-болотных угодий никогда не станут прежними. Климат слишком изменился, и первоначальные экосистемы торфяников были утрачены. Но мы можем восстановить богатые, биоразнообразные водно-болотные угодья.

e360: Каковы успехи?

Мустонен: В настоящее время у нас есть 130 000 акров земли, засаженных примерно на 80 участках. Мы купили землю, чтобы спасти ее. Но иногда мы заключаем соглашения о ревайлинге с существующими землепользователями. Можно сказать, что местные жители могут охотиться на оленей или пасти их, если они не нарушают восстановленные водно-болотные угодья. Это важно, когда, например, мы пытаемся воссоздать целые озерные бассейны или речные системы.

«После десятилетий разрушения ландшафтов теперь у нас есть восстанавливающиеся ландшафты, с которыми люди чувствуют себя связанными».

Одним из самых быстрых достижений является возвращение птиц. Это действительно удивительно. На одном лунном ландшафте, который мы взяли на себя в 2015 году, количество видов птиц увеличилось с трех до 210, включая редких куликов, таких как терские кулики.

e360: Каким было ваше воспитание? Вы северянин?

Мустонен: Да. Я вырос в рыбацкой семье. Мы были ближе к природе, каждое лето живя без водопровода в маленькой деревне в бореальном лесу. Я решил, что мне нужна научная подготовка, чтобы правильно понимать, что происходит в знакомых мне ландшафтах. Я часто говорю, что сначала я пошел в настоящую школу, ловя рыбу на льду, а затем я научился аналитическим инструментам, чтобы сделать связь с научным знанием.

Сейчас я адъюнкт-профессор географии в Университете Восточной Финляндии, а также профессиональный рыбак. Я основал Snowchange еще в 2000 году, чтобы интегрировать знания коренных народов с наукой и продвигать голоса традиционных общин на Севере, помогая им поддерживать рыболовство и оленеводство перед лицом изменения климата и других угроз.

Из этого вышла наша последующая работа по ревайлдингу. Это приносит рабочие места местным сообществам и то, что не может быть измерено в деньгах: чувство собственного достоинства. После десятилетий разрушения их ландшафтов теперь у нас есть восстанавливающиеся ландшафты, с которыми люди снова чувствуют себя связанными. Я знаю, это. Я разговариваю с вами из моего дома в Селки, где рыба вернулась в наши реки, и, благодаря нашему восстановлению дикой природы, я наблюдаю за прилетающими перелетными птицами.

e360: Вы участвуете в формировании политики, связанной с правами на землю?

Мустонен: Да. Мы никогда не хотели быть просто природоохранной организацией. Мы потрясены тем, что саамы в северной Финляндии, с которыми мы много работаем, — единственные коренные народы в Европе, не имеющие надлежащих прав на землю. Но наша работа по восстановлению дикой природы, по крайней мере, создала модель того, как должно выглядеть восстановление этих прав. Мы применяем совместное управление, при котором знания и приоритеты саамов определяют нашу работу.

e360: Восстановленные торфяники должны хранить большое количество углерода. Вы продаете углеродные кредиты?

Мустонен: Когда началась наша программа восстановления дикой природы, многие крупные корпорации предлагали нам огромные суммы денег, если мы сертифицировали углеродные кредиты. Мы консультировались с сообществами. Но наш ответ состоял в том, что мы не продаем природу. Мы знаем, что торфяники чрезвычайно эффективны в хранении углерода. Мы тщательно следим за этим. Но мы не считаем правильным идти на деградировавшее место, восстанавливать его, а затем требовать от этого экономической выгоды. Мы принимаем донорскую поддержку для фактических реставрационных работ; но это все.

Такой подход означает отказ от миллионов евро. Но что с того? Наш подход поддерживает традиционные знания и права саамов и признает, что природа имеет свою особую ценность, независимую от финансовой ценности. Мы гордимся этим.

«По мере повышения температуры [в России] вечная мерзлота тает, и мы впервые наблюдаем лесные пожары в тундре».

e360: Snowchange — международная сеть. Где еще вы работаете?

Мустонен: У нас есть большая арктическая программа с оплачиваемым персоналом, работающим неполный рабочий день, не только в саамских деревнях в Финляндии, но и на Аляске, в Канаде, Гренландии, Исландии и на Фарерских островах.

У нас также есть Тихоокеанская программа. Около 15 лет назад мы начали сотрудничать с народом маори из Аотеароа, Новой Зеландии. У нас также есть программа малых грантов для островных сообществ в Тихом океане. Например, мы помогаем старейшинам Таумако на Соломоновых островах, которые обучают традиционным методам плавания на каноэ. Повторное изучение того, как путешествовать между островами по-старому, является растущей чертой культурного возрождения среди обществ тихоокеанских островов.

e360: Вы тоже работали в России.

Мустонен: Да, на севере. С повышением температуры там тает вечная мерзлота, и мы впервые наблюдаем лесные пожары в безлесной тундре. Мы обучали общины коренных народов тому, как отслеживать пожары и реагировать на них. В течение почти четверти века мы были единственной общественной организацией, работающей на долгосрочной основе с эвенками в Саха [область в Сибири]. К концу 2021 года мы планировали их первый проект по ревайлдингу. Затем Россия вторглась в Украину и наша работа в Саха остановиласть, согласно общих для ЕС  правил и обязательств.

Война когда-нибудь закончится, и мы надеемся вернуться. Однако опасаемся, что к тому времени  изменение климата очень сильно ударит по российскому северу, а загрязнение от шахт и нефтяных и газовых месторождений станет еще сильнее. Коренные общины будут иметь огромную потребность в экологической программе. Но сможем ли мы когда-либо достичь этого, еще неизвестно.