23/02/2025
0Перевел для себя. Может быть пойму, есть ли в Украине, например в Карпатах, коренные народы (кроме потомков хазар , конечно) и как охраняется их наследие? … Нужно ли стране то, что издревле знают и умеют гуцулы, бойки, лемки, русины? Или Юрушин с Шурмой и без них все знают? Кстати, эту статью при желании можно рассматривать как “Начало лесной философии”. Они когда-то уже были сформулированы лучшими представителями лесоводов прошлого, но совершенно чужды почти всем нынешним лесникам – скороспелкам, заточенным на приумножении “зелени” в своем личном кармане. М.П.
Робин Уолл Киммерер, автор бестселлера “Braiding Sweetgrass” /Плетение из душистой травы (зубровки М.П.)/, недавно опубликовала книгу The Serviceberry : An Economy of Gifts and Abundance /Ирга -экономика даров и изобилия/, в которой исследует экономику природы. В интервью e360 коренной американский эколог рассуждает о взаимности, благодарности и согласовании человеческого права с экологическим.
В книге Робин Уолл Киммерер «Braiding Sweetgrass», опубликованной в 2013 году, исследуется, как человек взаимодействует с остальным живым миром и зависит от него. Член народности потаватоми (один из коренных народов США и Канады района Великих озёр), Киммерер – ботаник с западным образованием. Она преподаёт экологию растений и этноботанику в Колледже наук об окружающей среде и лесного хозяйства Университета штата Нью-Йорк. В ее удостоенной наград книге, которая разошлась тиражом более 2 миллионов экземпляров, утверждается, что решение экологических проблем должно вобрать в себя множество достижений как западной, так и коренной науки.
В ноябре Киммерер опубликовала свою третью книгу «The Serviceberry : An Economy of Gifts and Abundance», в которой этика взаимности, или экономика дара, рассматривается как противовес рыночной экономике, которая, по ее словам, „основана на дефиците, конкуренции и накоплении ресурсов“.
В интервью с Мэри Эвелин Такер для Yale Environment 360 Киммерер отмечает, что для выработки и реализации экологических решений необходимо объединить западные и коренные экологические знания. Но экологические знания коренных народов, говорит Киммерер, «также связаны с пониманием того, что мы учимся у природы и эти знания всегда связаны с ответственностью и этикой».
Дерево ирги. TasfotoNL via iStock
Yale Environment 360: Не могли бы вы рассказать о том, как вы пришли к написанию этой новой книги?
Робин Уолл Киммерер: Несколько лет назад [журнал Emergence] спросил, не напишу ли я статью об экономике. Я приняла вызов, потому что, будучи ботаником и экологом, я немного знакома с экономикой природы, но только с вопросами связанными с экономикой в понимании человека. Возможно, большинство из нас такие же, как я: мы просто встроены в эту экономику, не понимая, почему она такая, какая есть. Каковы предположения? Я чувствую себя глубоко причастным к хищному капитализму в том виде, в котором он практикуется в Соединенных Штатах, и в то же время я, честно говоря, никогда не рассматривал его с точки зрения экологии.
Именно это и пытается сделать в книге The Serviceberry. На самом деле, это больше формулировка вопросов и поиск ответов о том как дерево – во всех его отношениях с опылителями и рассеивателями, солнцем, почвой и микробами – участвует в циркулярной экономике, где нет такого понятия, как отходы, где понятия накопления и индивидуальной выгоды, которые так распространены в западной капиталистической экономике, не имеют смысла с точки зрения экономики природы.
Я хотела, чтобы люди задумались о том, почему мы создали экономику, которая активно вредит тому, что мы любим, и наносит ущерб нашей способности поддерживать свою жизнь и жизнь наших родственников, которые больше, чем люди».
«Язык природных ресурсов предполагает, что они принадлежат нам, что мы их заслуживаем, в то время как я хочу напомнить, что это дар».
e360: Вы называете благодарность и взаимность ответом на экономику дара. Не могли бы вы рассказать немного больше о том, что это значит?
Киммерер: Это сильно связано с нашим языком – с теми ограничениями, которые накладывает на нас английский язык при осмыслении мира. В случае с ягодами, почвой, птицами и водой, в академическом мире, где я живу, мы называем эти вещи природными ресурсами, что означает, что это объекты, которые только и ждут, чтобы их превратили во что-то, что мы будем ценить, забывая о том, что они ценны сами по себе. Язык природных ресурсов предполагает, что они принадлежат нам, что мы их заслужили, тогда как я хочу помнить, что это дар. Мы не заработали ягоды. Мы не заслужили кислород, чтобы дышать. Мы не можем его купить. Это не товар. Это не природный ресурс. Для меня это подарок от мира природы.
Я хотела представить, как будет выглядеть экономика дара. И здесь мы возвращаемся к науке и знаниям коренных народов, потому что в экономике коренных народов есть замечательные предшественники наших современных экономических моделей. В большинстве своем они основаны на циркулярной экономике, на заимствованию у мира природы. Они основаны на взаимности. Валюта этой даровой экономики – не деньги, а благодарность и уверенность в том, что когда у вас будет больше, чем вам нужно, вы поделитесь со мной, потому что у нас есть эта валюта взаимных отношений. Так устроен мир природы. Многие традиционные экономики основаны на таком мышлении.
Мухоморы (“Красные поганки”) растущие в лесу в Германии. ФОТОГРАФИЯ: Shutterstock
e360: Как вы говорите в своей книге, мы родственны всему. Но это огромный сдвиг в мировоззрении. Как мы собираемся его осуществить?
Киммерер: Когда мы думаем об экономических системах, в основе капитализма лежит предположение, что участники рыночной экономики будут работать в своих интересах. Это просто фундаментально. Что ж, хорошо, мы примем это. Но каковы границы самости? Если мы определяем «я» как отдельного человека и его материальные потребности в мире, то это один вид экономики.
Но что, если мы признаем, что «я» очень проницаемо? Меня пронизывают растения, которые меня кормят. Я проницаем для атмосферы, для воды. Я не отделен от микоризной сети в лесу за моим домом. Мы все являемся частью этого. И тогда я хочу сказать: «О, хорошо, а как будет выглядеть экономика, если мы будем продвигать свои интересы, когда „я“ будет расширено до наших природных сородичей?» Это меня очень интересует. Теперь мы говорим об экологической экономике, о том, как мы способствуем не только собственному благополучию, но и благополучию всех в системе.
«У организмов, , которые мы раньше не замечали, считая их недостойными нашего внимания. есть суждения, память и способность обучаться ».
e360: В последние 10-15 лет в различных науках, включая экологию, биологию, ботанику и поведение животных, все чаще говорят о множественном интеллекте и коммуникативных способностях растений, деревьев и лесов, а также птиц, рыб и млекопитающих. Коренные народы, конечно, понимали это уже давно. Можете ли вы поразмышлять о том, как это понимание множественных интеллектов зарождается сейчас, и каковы его последствия для наших отношений с природой?
Киммерер: Когда мы думаем о том, что мир – это не склад товаров, а удивительное сообщество людей со своими собственными видами интеллекта – язык чикад, постоянное общение растений и грибов, чувства животных и то, как они живут и понимают мир, – [это] намного глубже, богаче и отличается от нашего собственного.
Раньше мы просто отбрасывали этот интеллект как «другой», а в западной традиции «другой» почти всегда переводится как неполноценный, меньший, чем. Но этот взрыв науки и мысли, о котором вы говорите, говорит нам совсем о другом. У организмов, которые мы раньше отвергали как не заслуживающие нашего внимания, есть суждения, память и обучение.
У меня редко возникает ощущение, что я хочу жить вечно, но я не прочь посмотреть, к чему приведет эта революция, потому что она имеет такие глубокие последствия для нашей жизни, когда мы наконец поймем, что мы здесь не одни и что вокруг нас есть разум, который действительно может помочь нам всем.
Река Уангануи в Новой Зеландии получила законные права. Роб Арнольд / Alamy Stock Photo
e360: Я хочу обратить ваше внимание на права природы. Как вы знаете, гора Таранаки Маунга, река Уангануи и национальный парк Те Уревера получили статус юридического лица в Новой Зеландии. Как нам соединить этот невероятный способ познания, основанный на родственных связях и отношениях, и сказать: «Здесь есть права»?
Киммерер: Мысль о том, что река, которую маори считают своей прародительницей, должна иметь право на самоопределение. Разве река не должна иметь право голоса, когда решаются вопросы о том можно ли её преграждать плотинами или сбрасывать в неё токсины? Таким образом, права природы – это признание и путь к тому, чтобы услышать голос самоопределения других существ, которые имеют неотъемлемое право жить своей жизнью. И я очень рад этому. Для меня движение за права природы – это политический и юридический расцвет понятия о родственных отношениях с природой и её разуме.
Однако у меня есть некоторые вопросы, связанные с тем, что «Права природы» в значительной степени опираются на западные правовые рамки. В то время как, по моему опыту, мы говорим не столько о правах, сколько о взаимных обязанностях. Поэтому мне немного не хочется ориентироваться на западное правовое мышление, а не на взаимную справедливость.
«Чем в большей степени человеческое право будет соответствовать экологическому праву, тем лучше».
Больше всего меня интересует естественное право, [которое спрашивает], каковы те принципы, которые управляют нашими системами жизнеобеспечения и регулируют наши отношения от человека до космоса? И чем больше человеческое право будет соответствовать экологическому – тем лучше. Но для этого, как вы уже говорили, требуется огромный сдвиг в мировоззрении, который происходит очень, очень медленно. Поэтому рамки прав на природу, как мне кажется, могут быть очень эффективной временной мерой, пока мы находимся на пути к изменению мировоззрения, как мне кажется, мы должны это сделать. Если мы не изменимся, мы как вид здесь не выживем. Поэтому мне кажется, что мы будем идти либо по этому пути, либо нас вообще не будет.
e360: И продвижение этого изменения в мировоззрении лежит в основе той работы, которой вы сейчас занимаетесь?
Киммерер: Да. Стирание языка, культуры, этики, науки коренных народов, традиционных экологических знаний – все это часть моей истории, равно как и мощное движение, которое сейчас идет, – движение сопротивления, возрождения и оживления – с целью деколонизации этой истории, насколько это возможно, и участия в исцелении и восстановлении идентичности, знаний, заботы о земле и языка. Все это лежит в основе моей писательской работы. И эта история легла в основу создания нашего Центра коренных народов и окружающей среды, потому что это часть работы по исцелению природы, которую необходимо сделать.
Мох растет в парке Сильвер Фолс в штате Орегон. Роб Арнольд / Alamy Stock Photo
e360: У многих коренных народов есть глубокое чувство, что мы пришли со звезд. Космологи также помогли нам понять, что элементы жизни появились в результате взрыва звезд. Не могли бы вы немного рассказать о связи космоса, Земли и людей, которую признают как коренные народы, так и ученые?
Киммерер: Я с трудом могу постичь глубокое время космоса, но глубокое время, которое кажется мне очень актуальным, – это глубокое время жизни на Земле. И в растительном царстве существа, изучению которых я посвятил большую часть своей карьеры, – это мхи, самые древние. Они были первыми растениями, появившимися на суше. Все изменения климата, которые когда-либо происходили на нашей планете, они пережили. Они пережили все перемещения континентов, и до сих пор они здесь. Девяносто девять процентов всех существ, всех видов, которые когда-либо развивались, вымерли. Но как бы ни менялся мир, мхи сохранились. Это успех глубокого времени.
И мне нравится думать о том, чему они нас учат: «Что значит быть успешным?» Быть самым большим, самым могущественным, самым очевидным? Все те признаки, о которых на Западе мы говорим: «О, вот что значит быть успешным». Подождите: это растения высотой в сантиметр, но они живут повсюду на планете. Их сотни тысяч видов. Их критерий успеха – упорство, красота и долголетие, а также то, что они делают мир лучше, где бы они ни находились.
«Организмы, которые не меняются при изменении окружающей среды, обречены».
Они являются местом рождения всевозможных экологических сообществ. Они больше отдают, чем берут. Они больше сотрудничают, чем конкурируют. Для меня это всего лишь один крошечный пример из глубины веков. Чему мы можем научиться, слушая древних существ?
e360: И как этот невероятный пример адаптации во времени связан с нами?
Киммерер: Организмы, которые не меняются при изменении окружающей среды, обречены, верно? Устойчивость заключается в приспособлении к всё новым ограничениям и отборе нужного среди всего потрясающего разнообразия решений, которые есть в этой генетической кладовой разнообразия, . Какое из этих решений будет успешным в изменившихся условиях? Из опыта эволюции мы знаем, что сырьем для эволюции и адаптации является генетическое разнообразие. Поэтому, когда мы думаем о развивающейся культуре, культуре, развивающейся в направлении устойчивости, что является сырьем? Разнообразие. Культурное разнообразие поможет нам найти свой путь. Существует много различных способов быть и формировать наши отношения, но капитализм, как правило, пытается сделать все одинаковым. Это великая гомогенизирующая сила из-за так называемой эффективности. Но устойчивость требует разнообразия, адаптация требует разнообразия, и нам лучше не забывать об этом.
