13/10/2023
0Заросшая сельскохозяйственная техника на пустой ферме возле Чернобыльской АЭС в Украине. ОКЛА МИШЕЛЬ / CTK ЧЕРЕЗ AP
Количество заброшенных сельскохозяйственных угодий увеличивается: во всем мире для потеряно для использования человеком миллиард акров — площадь вдвое меньше Австралии. Экологи все чаще указывают на потенциал этих земель и деградированных лесов как заброшенных ресурсов для восстановления дикой природы и связывания углерода.
Гергане Даскаловой было девять месяцев, когда бабушка и дедушка забрали её в их маленькую, заброшенную деревеньку. Это было в Болгарии вскоре после падения железного занавеса и распада государственного колхоза, где трудились её родители, позднее уехавшие в город в поисках работы.
Она выросла в сельской местности, среди заброшенных сельхозугодий, в окружении очень малого числа людей. В конце концов она тоже уехала, отправившись за границу и сделав академическую карьеру эколога. Но она никогда не забывала свою родную деревню, где в ее детстве произошла экологическая трансформация, параллельная социальной. Когда люди покинули Тюркмен в Пловдивской области на юге Болгарии, природа вернулась с удвоенной силой.
«За последние три десятилетия я видела, как Тюркмен изменился: дома были заброшены, сады покрылись растительностью, а раньше редкие птицы, такие как фазаны и удоды, стали куда более распространенным явлением, чем люди», – говорит она. «Ежевика такая густая, что наступая на нее я испытывала нечто похожее на движение по батуту. Оглядываясь назад, я понимаю, что именно эти разительные перемены вдохновили меня на изучение экологии».
До сих пор, большинство экологов предпочитают изучать нетронутые места,но Даскалова стала одной из растущей группы исследователей, занимающихся ранее игнорируемой экологией заброшенных земель. Она считает, что эти заброшенные и зачастую презираемые новые дикие места могут стать решающей частью спасения планеты. Если бы мы вовремя обратили внимание на бросовые земли и проявили к ним внимание и заботу, говорит она, то они открыли бы большие возможности для достижения целей как в области климата, так и в области биоразнообразия.
Масштабы недавнего глобального перевода сельскохозяйственных угодий в бросовые земли – это ошеломляющая и до сих пор нерассказанная история.
Заброшенность, по ее словам, является «тихой движущей силой изменения биоразнообразия». Однако мы еще очень многого не знаем о её отпечатке на планете». На своей нынешней исследовательской базе в Международном институте прикладного системного анализа в Австрии Даскалова работает над тем, чтобы изменить эту ситуацию как во всем мире, так и дома, – в Болгарии, которая (также как и Украина М.П.) является ярким примером воздействия на природу сокращения численности населения.
За последние 35 лет в стране наблюдалось самое быстрое сокращение населения среди всех стран мира — падение на 28 процентов. Большая часть этого исхода пришлась на сельскую местность, где в течение последних двух лет Даскалова исследовала 30 болгарских деревень, включая Тюркмен, чтобы детально изучить, как природа колонизирует заброшенные земли.
Масштабы недавнего глобального вывода сельскохозяйственных угодий из хозяйственного оборота – это ошеломляющая и до сих пор нерассказанная история. Мы привыкли видеть, как люди колонизируют природу. В тропиках это продолжается. до сих пор. Но в других местах происходит обратное. Во всем мире недавно была заброшена территория размером в половину Австралии, около миллиарда акров, сообщили Даскалова и Йоханнес Камп из Геттингенского университета в Германии в мае в журнале Science.
По их словам, этот обширный земельный фонд созрел для восстановления дикой природы и имеет огромный потенциал для улучшения биоразнообразия и улавливания углекислого газа из атмосферы.
Каменные остатки заброшенного дома в Болгарии. ГЕРГАНА ДАСКАЛОВА
Другие исследователи отмечают, что так называемые «деградированные» леса — то есть леса, которые вырубались в прошлом, но сейчас часто не являются ни продуктивными, ни охраняемыми — представляют собой параллельный банк неиспользуемых или недостаточно используемых земель, потенциально жизненно важных для спасения планеты. Недавнее исследование показало, что во всем мире деградированные леса занимают площадь, почти равную территории России. Эти леса также недостаточно изучены экологами как резервуары биоразнообразия. И политики часто игнорируют эти леса, не верно оценивая их потенциала в будущем восстановлении окружающей среды и улавливании углерода.
Такие исследователи, как Даскалова, утверждают, что наши предубеждения, зафиксированные в принятой классификации земель, делящей их, к примеру, на девственные и продуктивные леса или сельскохозяйственные угодья и городские территории,- — слишком часто закрывают нам доступ к экологическому потенциалу заброшенных лесных и сельскохозяйственных земель, границы которых не всегда нанесены на карту и учитываются как не угодья, пустоши, деградированные или заброшенные земли и запретные зоны.
Площадь заброшенных сельскохозяйственных угодий быстро растет. Несмотря на увеличение посевных площадей во многих развивающихся и тропических регионах, количество сельскохозяйственных земель начиная с 2001 года во всем мире сокращается. За последние три десятилетия пахотные земли в Соединенных Штатах сократились почти на шестую часть. В Европе наблюдается аналогичное уменьшение.
В некоторых частях Африки сельское хозяйство рассматривается как занятие стариков, а поля остаются заброшенными, поскольку молодые люди ищут работу в городах.
Некоторые из наиболее масштабных земельных потерь произошли в странах бывшего Советского Союза. Государственные колхозы и совхозы закрылись после краха коммунизма в 1991 году, но немногие из этих гигантских предприятий впоследствии стали возделываться частными фермерами. В целом, сельское хозяйство, на территории бывшего Советского Союза сократилось примерно с 290 миллионов акров, на треть, по некоторым оценкам, и более. Аналогичным образом, на территории Восточной Европы от Польши через Словакию до Украины, по оценкам, с 1988 года было заброшено около 16 процентов сельскохозяйственных угодий. В прибалтийском государстве Латвии эта цифра составляет ошеломляющие 42 процента.
Южная Европа не так уж и отличается. В Греции, Италии, Испании и Португалии никогда не было колхозов, но неумолимое старение их населения и исход молодежи в города опустошают деревни и оставляют поля и пастбища без присмотра. Франческо Керубини из Норвежского университета науки и технологий подсчитал, что за последние три десятилетия в Европе произошла чистая потеря сельскохозяйственных угодий, превышающая площадь Швейцарии.
Эта тенденция на удивление широко распространена. Япония, одна из самых густонаселенных стран в мире, тем не менее, имеет около 250 000 акров сельскохозяйственных угодий, которые простаивают. Даже в некоторых частях Африки, где население продолжает расти, сельское хозяйство рассматривается как занятие стариков, а поля остаются заброшенными, поскольку молодежь ищет работу в городах, отмечает Эдвард Митчард, исследователь из Эдинбургского университета.
Природный заповедник Кёнигсбрюкерская пустошь в Саксонии, Германия, находится на территории бывшего полигона Советской Армии. УЛЬРИХ ГНОТ / АЛАМИ СТОК ФОТО
Иногда заброшенность вызвана не экономическими, демографическими или социальными факторами, а загрязнением окружающей среды или промышленными катастрофами. Сотни квадратных миль бывших радиоактивных сельскохозяйственных угодий вокруг пострадавших ядерных реакторов в Чернобыле на Украине и Фукусиме в Японии сейчас находятся в зонах отчуждения и могут оставаться без человеческого присутствия в течение столетий.
Однако природа мало обращает внимания на зоны отчуждения. Несмотря на радиацию, волки, медведи, кабаны, рыси и другие крупные животные восстанавливают свою прежнюю территорию, леса вторгаются на бывшие пашни и пастбища, а углерод улавливается.
В других случаях ущерб наносит война. За последние 19 месяцев часть восточной и южной Украины была охвачена войной после российского вторжения. Несмотря на военные беспорядки, природа местами захватывает заброшенные поля. И даже когда война закончится, минные поля могут оставить землю неиспользованной и непродуктивной на десятилетия.
Хотя отказ от сельского хозяйства по какой-либо причине является крупнейшим источником заброшенных земель в мире, есть и другие причины. Например, окончание «холодной войны» привело к заброшению примерно 5800 квадратных миль бывших военных полигонов в Европе. Освободившись от танков и войск, многие из этих территорий становятся природными заповедниками, в том числе бывшие британские танковые полигоны в Люнебургской пустоши на западе Германии и Кенигсбрюкерская пустошь на востоке Германии, освобожденные российскими войсками.
Развал колхозов в России привел к секвестрации более 40 миллионов тонн углерода ежегодно.
Предоставленная самой себе, природа обычно восстанавливает заброшенные места, что приносит пользу биоразнообразию и климату. Даже без вмешательства человека объемы улавливания углерода в заброшенных районах России уже значительны. По оценкам Ирины Кургановой, почвоведа Российской академии наук, развал там колхозов привел к ежегодному связыванию более 40 миллионов тонн углерода естественной растительностью и почвами, состояние которых улучшается.
Остаются без ответа вопросы о том, какая природа возвращается и можем ли — путем картирования, изучения, управления и защиты этих огромных участков заброшенной земли — увеличить их потенциал для достижения глобальных целей по смягчению последствий изменения климата и восстановлению видов и их среды обитания.
Однако не все оптимистично оценивают вероятные выгоды от естественного восстановления заброшенных земель. Некоторые экологи опасаются растущего вторжения нежелательных видов.
Одинокое дерево стоит на посреди пострадавшего от цунами ландшафте возле разрушенной атомной электростанции Фукусима-дайити. КРИСТОФЕР ФЕРЛОНГ / GETTY IMAGES
В Польше, где с 1990 года 12 процентов сельскохозяйственных угодий заброшены, на целых трех четвертях этих земель «сейчас доминируют инвазивные виды растений, такие как золотарник, орешник орех и клен ясенилистный», по словам Магдалены Ланды из Институт охраны природы страны. В болгарских деревнях, которые изучала Даскалова, она обнаружила большое количество айланта, дерева родом из Китая, которое, по ее словам, «неумолимо и его практически невозможно искоренить».
Аналогичным образом, в хорошо известном примере на юге США азиатская лоза под названием кудзу, которая впервые была широко посажена для восстановления земель, опустевших в эпоху «Пыльного котла», превратилась из благодеяния в проклятие, вторгаясь на заброшенные сельскохозяйственные угодья, пастбища, и лесные массивы, разрушая здания, обрывая линии электропередачи и удушая деревья.
Заброшенность земель также связана с эрозией почвы, опустыниванием и повышенным риском лесных пожаров. Последнее, в частности, может подорвать потенциал естественной регенерации по улавливанию углерода из воздуха. «Кустарниковые ландшафты могут быть подвержены пожарам, что меняет баланс между поглотителем углерода и его источником», — говорит Даскалова.
Реинтродукция диких пасущихся животных на участках степей Центральной Азии, которые больше не используются для выпаса скота, может помочь ограничить риск пожаров.
Это, вероятная причина, быстрого роста лесных пожаров в степях России и ее соседей за последние три десятилетия. В исследовании 2020 года Камп и Мартин Фрайтаг из Университета Мюнстера обнаружили трехкратное увеличение числа лесных пожаров на территории площадью примерно 770 000 квадратных миль на севере Казахстана и юге России. Пожары были сконцентрированы на территориях, которые накопили больше травянистой биомассы после того, как советские животноводческие комплексы были заброшены. Исследование точно оценило этот процесс. «Когда интенсивность выпаса упала ниже порога в четыре кучи навоза на 200 квадратных метров [2150 квадратных футов], частота пожаров начала резко увеличиваться», — заключили в докладе.
Итак, что же делать? В антропоцене природа часто нуждается в помощи, чтобы оправдать наши экологические ожидания. Например, возвращение диких пасущихся животных, таких как сайгак, может ограничить риск пожаров в степях Центральной Азии. В других местах может потребоваться контроль над инвазивными видами. И, как ни странно, сохранение некоторых людей на земле тоже помогает, говорит Даскалова.
Она отмечает, что ландшафты, содержащие множество небольших ферм, лесов и свободных земель – обезлюдевших, но не полностью заброшенных – обычно богаче видами, чем полностью заброшенные территории. Это связано с тем, что у них больше экологических ниш для зачастую местных редких видов, и вероятность того, что виды – интродуценты их захватят, меньше. По ее мнению, такие территории очень ценны, поскольку они предоставляют «важные возможности для создания охраняемых территорий, управляемых местным населением, где основное внимание уделяется защите как биоразнообразия, так и получению средств к существованию человека».
Заброшенный фермерский дом в Рейссене, Нидерланды. ПЬЕР КРОМ/СТРИНГЕР ЧЕРЕЗ GETTY IMAGES
Подобные стратегии, сочетающие местный контроль и естественное возобновление, также могут помочь максимизировать выгоды от деградации лесов мира. «В мире насчитывается более 1,5 миллиардов гектаров [3,7 миллиардов акров, площадь почти равна площади России] лесов, которые сохраняют 50–80 процентов своей потенциальной биомассы», — говорит Тим Рейден из Общества охраны дикой природы в Нью-Йорке, автор нового исследования их потенциала.
Часто выборочно вырубаемые в прошлом, а затем оставленные людьми территории являются жизненно важными резервуарами биоразнообразия, однако их часто игнорируют в исследованиях о том, как леса и бывшие лесные угодья могут защитить природу и поглощать углекислый газ. Райден говорит, что восстановление этих территорий в полном объеме «может принести выгоды для биоразнообразия и смягчения последствий изменения климата» быстрее и дешевле и с гораздо меньшей угрозой для существующих землепользователей, чем посадка растений на расчищенных землях, которые часто используются для сельского хозяйства.
«Восстановление лесов иногда представляют как компромисс между продовольственной безопасностью и природой», — говорит Райден. Но «есть много возможностей… для восстановления природы в деградированных лесах, которые не вытесняют сельскохозяйственную деятельность».
Анализ показал, что правильное управление деградировавшими лесами в Мезоамерике может увеличить запасы углерода на две трети.
Рейден провёл анализ Мезоамерики и обнаружил, что правильное управление деградировавшими лесами может увеличить количество углерода, хранящегося в лесах региона, на две трети по сравнению с простой вырубкой бывших лесных угодий.
Возврат земли природе не является панацеей от проблем мирового климата или биоразнообразия. Но у этого процесса есть огромный потенциал, если им правильно управлять и рационально использовать. Райден считает, что активное восстановление деградированных лесов может стать основным средством восстановления лесов на планете и улавливания углерода наземной растительностью. Даскалова утверждает, что «запустение земель и сокращение численности населения являются современными джокерами, когда речь идет об их потенциале по сохранению биоразнообразия и улавливанию углерода».
Оба говорят, что у нас все еще есть слепая зона для этих, зпаброшенных мест — они прячутся на виду. Даскалова говорит, что ее цель — пролить на них свет и «найти оптимальные способы использования заброшенных земель как для природы, так и для людей». Ее воспитание в Болгарии и изучение глуши ее обезлюдевшей родины могут преподнести нам всем важные уроки.
