19/02/2023
0Я больше не могу! Я купил ружье — и я намерен использовать его.
Нет, я не буду стоять на своей крыше и стрелять в НЛО, хотя, видимо, дело в этом. Я также не готовлюсь к тому, что глубинное государство пошлет IRS, CDC и ФБР, чтобы заставить меня пройти курс афроамериканских исследований AP, или что-то еще, о чем беспокоятся Джим Джордан и Рон ДеСантис в эти дни.
Но я планирую быть вооруженным линчевателем. Я буду использовать свое оружие против жестокого врага, который уничтожает наши леса, убивает наши полевые цветы, вызывает болезни у людей и угрожает самому выживанию птиц, млекопитающих, насекомых и земноводных.
Я становлюсь охотником на оленей.
Подождите! Не стреляйте! Прежде чем вы сдадите меня полиции PETA, пожалуйста, выслушайте.
Я люблю оленей. Мои взгляды на охотников возникли в основном после просмотра «Бэмби». Когда я был ребенком, моя семья выкладывала соль, чтобы привлечь оленей. Мое сердце все еще прыгает, когда я вижу пятнистого олененка. Я никогда серьезно не думал о том, чтобы владеть оружием.
До настоящего времени.
Увы, мирное сосуществование с белохвостым оленем уже не вариант. Олени больше не являются очаровательной неприятностью, жующей наши кусты и цветы, но в остальном занимающейся своими делами. Они вызывают экологическую катастрофу.
«Вся пищевая сеть распадается, — говорит мне Бернд Блосси, профессор природных ресурсов Корнельского университета. «Я называю оленей «экологическими хулиганами», — добавляет он. — Бэмби, хулиган! — «захватывает жилище за жилищем и лишает возможности существовать другие организмы, будь то птицы, млекопитающие, насекомые или растения».
Несколько лет назад Nature Conservancy утверждала, что олени могут быть «большей угрозой для восточных лесов, чем изменение климата». И ситуация только ухудшилась. Дуг Таллами, энтомолог и эколог дикой природы из Университета штата Делавэр, говорит мне, что белохвостые олени на Востоке в настоящее время «примерно в 14 раз превышают объем своей экологической ниши, размер которой размер которой отражает способность экосистемы поддерживать вид.
В той части Пьемонта Вирджинии, где у меня есть дом, на квадратную милю приходится от 40 до 50 оленей , тогда как людей всего 27. По оценкам Блосси, чтобы вернуть экологический баланс, нам нужно будет снизить популяцию оленей ниже 10 на квадратную милю.
Я узнал о большой угрозе белохвостого, исследуя угрозу, которую инвазивные виды растений представляют для выживания наших лесов. Олени поглощают местную флору так быстро, что растения исчезают, оставляя вакуум для инвазивных видов (которые оленям не нравятся), чтобы его заполнить.
Пройдите по границе между полем и лесом, где теперь доминируют инвазивные виноградные лозы, и вы увидите ухоженную сцену: только взрослые деревья и никакого подлеска — ни каких всходов, никакого подроста, никаких цветущих растений и кустарников, которые когда-то покрывали лесную подстилку. Ненасытные олени съели все это. По словам биолога штата Вирджиния Дэвида Кока, они ежедневно съедают от 3 до 5 процентов своего веса листовой зелени.
Это вызвало каскадные проблемы по всему лесу.
Обитающие в подлеске птицы— , древесные дрозды, кентуккийские камышевки и другие, которые делают свои гнезда на лесной подстилке, — теперь истребляются хищниками, потому что олени съели кустарник, который когда-то скрывал их гнезда. «Большинство лесных перелетных птиц попали в беду, — сообщает Билл МакШи, эколог дикой природы из Смитсоновского института биологии охраны природы во Фронт-Рояле.
Исчезают также местные орхидеи, триллиум, женьшень и ряд полевых цветов. С потерей этих и других растений мы теряем пчел, бабочек, жуков и других насекомых, которые ими питаются — в свою очередь лишая птиц, земноводных и других лесных животных их пищи.
Возможно, наиболее зловещим является то, что перенаселенность оленей препятствует росту новых деревьев, особенно дубов, потому что они поедают рассаду и саженцы до того, как деревья смогут созреть. Когда старые деревья умирают, их некому заменить. Это означает меньшее количество желудей — основного продукта, который позволяет медведям, индейкам, дятлам, белкам, бурундукам, мышам и многим другим видам пережить зиму. «Жёлуди, даваемые дубом, заставляют мир вращаться, — говорит МакШи, — но дубы уже давно не восстанавливаются».
Кроме того, исследования показывают прямую связь между перенаселением оленей и угрозой распространения среди людей болезни Лайма, передаваемой клещами, которые паразитируют на оленях и белоногих мышах. Кроме того, более 1 миллиона американских автомобилистов ежегодно сбивают оленей на дорогах.
Ни в чем из этого не виноваты олени. Они делают то, что должны делать. Это наша вина, что мы убрали их хищников, предоставив им возможность размножаться до неестественного уровня. И теперь наша обязанность исправить созданный нами беспорядок.
Так что же нам делать? Вот некоторые предложения от известной организации «Люди за этичное обращение с животными»: «Голод и болезни – это несчастье, — говорится на её веб-сайте, — но они являются естественным способом обеспечения выживания сильных». Далее говорится, что вместо охоты мы должны «предпринять шаги для снижения плодовитости животных», а также «охранять волков, горных львов, койотов и других естественных хищников».
Голод? К тому времени, когда олени умрут от голода, они приведут к исчезновению различных деревьев, растений, насекомых, птиц, млекопитающих и амфибий, которым они сейчас угрожают.
Снижение плодовитости оленей — по сути, установка контроля над рождаемостью — уже опробовано и изучено. Практика показала, что этот метод не работает нигде, за исключением изолированных островных популяций. .
Возвращение волков и горных львов в Вирджинию имеет некоторый экологический смысл. Горные львы постепенно пробираются на восток без нашей помощи. Но, вероятно, ничего хорошего из этого не выйдет, если жители, скажем, округа Фэрфакс обнаружат, что волки съели их Фидо и Фифи. Более того, Блосси говорит, что популяция оленей сейчас настолько велика, что реинтродукция хищников, даже если это политически возможно, окажет лишь незначительное влияние.
Остается охота. Маленький грязный секрет заключается в том, что, несмотря на бум продаж оружия (более 16 миллионов в 2022 году), очень немногие из покупок предназначены для охотников. Число охотников — хваленых «спортсменов», которые всегда претендуют представлять оружейное лобби, — сокращается по всей стране в течение многих лет. «Мы теряем от 3 до 4 процентов в год в течение последних 20 лет здесь, в Вирджинии», — говорит мне Кэти Мартин, главный биолог, специалист по оленям Департамента ресурсов дикой природы Вирджинии.
В настоящее время в Вирджинии насчитывается около 185 000 лицензированных охотников на оленей, и каждый год они отстреливают одинаковое количество оленей — всего около 15 процентов их популяции. Чтобы компенсировать сокращение числа охотников, Вирджиния удлинила охотничьи сезоны (в некоторых местах с двух недель до нескольких месяцев), и практически сняла ограничения на количество животных, которых может добыть один охотник.
И все же этого недостаточно. В пригородных районах разрешена охота из лука для уничтожения популяции оленей. Некоторые города нанимают снайперов по цене сотни долларов за оленя.
Вот почему у меня есть ружье.
Процесс безумно прост. В соответствии со слабыми законами штата об оружии, моя семья и я можем охотиться на нашей земле, не получая охотничьих лицензий — или какой-либо формы обучения охоте или безопасному обращения с оружием. Чтобы не попасть в коров моего соседа или, что еще хуже, в самого соседа, я все-таки решил пройти онлайн-курс штата «Охотник Эд».
На занятии я узнал много полезных вещей, в том числе: «Воздержитесь от фотографий убитого» и «Никогда не угрожайте противнику охоты огнестрельным оружием». Курс также научил меня, как разжечь костер и построить лагерь, если я застряну в дикой местности, что маловероятно, учитывая, что я буду охотиться в пределах слышимости своего дома. Что еще более важно, я научился отличать приклад от ствола и узнал как носить заряженную винтовку, чтобы не представлять угрозы своим товарищам.
Все еще не вполне уверенный в своих силах, я отправился на местный полигон на несколько уроков. Это не то место, где я обычно бываю. Наклейки на бампере магазина гласят: «Борьба с преступностью, а не контроль над оружием». Внутри экспозиция боеприпасов времен Гражданской войны украшена флагом Конфедерации и фотографиями Роберта Э. Ли и Стоунволла Джексона, а также флагом США и фотографией генерала Конфедерации.
Мой урок стрельбы из винтовки не удался. Стрельба сама по себе не была проблемой. На самом деле, стреляя из охотничьей винтовки я попал в цель с расстояния 50 ярдов при первых двух выстрелах — хотя парень двумя отсеками ниже стрелял из штурмовой винтовки типа AR-15, которую, по его словам, он купил в интернете за 150$ и попал только с третьего раза. Всё было бы хорошо, но в середине моего урока рядом со мной прозвучал особенно громкий «хлопок», и я действительно почувствовал его в своей груди. Посмотрев вниз, я заметил небольшое пятнышко крови на своей футболке.
Был ли я ранен в грудь? Если да, то как я все еще стоял? И почему это не причинило больше боли?
Оказалось, что парень, стрелявший из винтовки сразу рядом со мной, использовал самодельные патроны, и один из них взорвался в его ружье. Шрапнель посекла его по голове, а меня по груди. Я очистил рану и, немного дрожа, вернулся к своей винтовке. По какой-то причине моя точность сильно пострадала.
Я перепробовал несколько ружей, в разных калибрах, но в конце концов купил винтовку Bergara B-14 с затвором испанского производства калибра 30-06 (произносится «тридцать ноль шесть»). Я купил её по совету Райана Буссе, бывшего руководителя по огнестрельному оружию, который теперь консультирует Giffords, группу по борьбе с насилием, связанным с применением оружия. Он утверждал, что, хотя любой производитель так же плох, как и следующий, а покупка подержанного оружия означает прямое финансирование дел типа NRA.
Итак, теперь у меня есть ружье. Кроме того, у меня есть вышка для оленей, на высоте 4 м на дереве. Все, что мне нужно сделать, прежде чем осенью откроется сезон оленей, это научиться стрелять — и, конечно же, купить много камуфляжного снаряжения.
Я не могу похвастаться, что моя охота повлияет на популяцию оленей. Эксперты, такие как Blossey из Корнелла и McShea из Смитсоновского института, говорят, что реальным решением является регулируемая рыночная охота, позволяющая охотникам продавать мясо переработчикам или ресторанам. Рыночная охота работала настолько хорошо в 19 веке, что она чуть не привела белохвостого оленя к вымиранию.
Тем временем я буду жертвовать то, что не съем (для «локаворов» нет еды более местной, чем олень, съеденный на той самой земле, где он жил) некоммерческой организации «Охотники для голодных», которая перерабатывает и жертвует оленину.
Тем не менее, я знаю, что многие не согласятся с моим отчаянным приобщением к кровавому спорту. Я спросил МакШи, чья вторая работа включает в себя сохранение гигантских панд, что я должен сказать друзьям, которых смущает моя эко-бдительность. «Скажите им, что вы управляете этой землей, и вы управляете ею для всей дикой природы и всего биоразнообразия, а не только для оленей», — сказал он. Если мы хотим обратить вспять эту техногенную экологическую катастрофу, у нас нет другого выхода. «Мать-природа давно вышла из этой игры, — сказал он. «Мы управляем этим миром, и мы должны взять его в свои руки».
Защитник природы успокоил меня: «Ты поступаешь правильно».
Я постараюсь помнить об этом каждый раз, когда буду вспоминать о Бэмби.
