19/06/2021
011 июня 2021 года в селе Богучаны Красноярского края прошли общественные слушания по строительству в Богучанском районе целлюлозного комбината производительностью в один миллион тонн беленой хвойной сульфатной целлюлозы в год. Официально предметом обсуждения было техническое задание на разработку материалов оценки воздействия на окружающую среду в составе проектной документации комбината (“биотехнологического комплекса по глубокой переработке древесины”). Материалы для обсуждения в открытом доступе в сети Интернет не размещались, с ними можно было предварительно ознакомиться лишь на месте, в одном из кабинетов сельской администрации, в течение месяца до слушаний.
На слушаниях представитель ООО “Тайга Богучаны” сообщил о предполагаемых сроках работ: разработка проектной документации и прохождение экспертиз – конец второго квартала 2022 года, завершение строительно-монтажных работ – четвертый квартал 2025 года, выход на проектную мощность – 2027 год. Место расположения комбината – на левом берегу Ангары, примерно в полутора километрах от деревни Ярки Богучанского района. Потребность комбината в сырье – около пяти миллионов кубометров в год. Разработчики проекта “ориентируются на завод компании Metsa Fibre в городе Äänekoski” (это самый новый и пока самый крупный целлюлозный завод в Финляндии). Генеральный проектировщик – ЭЙФРИ РУС (представляющая международную компанию AFRY, образованную в 2019 году слиянием шведской ÅF и финской Pöyry).
Больше всего вопросов вызывает будущее влияние этого нового целлюлозного комбината на леса Нижнего Приангарья. На слушаниях представитель компании заявил, что они ничего дополнительно вырубать не планируют, и использоваться будет балансовая древесина, которая сейчас не имеет спроса, и которую сейчас, как правило, оставляют в лесу. В этом явно есть некоторое лукавство: граница между хвойным пиловочником (древесиной, используемой для производства пиломатериалов) и хвойными балансами (древесиной, используемой для производства целлюлозы) весьма условна, и рост потребления балансов неизбежно приведет к росту и общей потребности в древесине. А в Нижнем Приангарье при нынешнем состоянии лесов (когда основная часть наиболее доступных и продуктивных хвойных насаждений уже вырублена или сгорела, потери от пожаров колоссальны, а воспроизводство лесов неэффективно) нет реальных ресурсов не только для наращивания объемов лесопользования, но даже и для долгосрочной устойчивой работы уже существующих предприятий. Иллюзия лесного богатства Нижнего Приангарья поддерживается главным образом за счет острой нехватки актуальной и достоверной информации о лесах.
Истощенность лесных ресурсов региона и потенциальный дефицит древесины – это проблема не только экономическая, но и социальная, и природоохранная. Именно растущий дефицит древесины (когда “на бумаге” расчетная лесосека огромна, а в реальности лесопользователям приходится добирать остатки хозяйственно ценных лесов) вынуждает всеми правдами и неправдами вовлекать в рубку наиболее ценные леса: защитные вокруг поселений и водных объектов, существующие и планируемые особо охраняемые природные территории, остатки дикой тайги. При сохранении нынешней экстенсивной (бесхозяйственной) модели лесопользования дефицит хвойной древесины в Нижнем Приангарье неизбежно будет нарастать, а вместе с ним – и угрозы оставшимся наиболее ценным лесам.
Кроме того, по словам представителя компании, арендатором лесных участков является Краслесинвест, который будет наращивать объемы заготовки для развития своего производства и для поставки на биотехнологический комплекс, а “эта деятельность регулируется законом и при проведении рубок будут проводится экологические мероприятия по лесовосстановлению”. И кроме того – “есть меры дополнительной добровольной сертификации, без таких сертификатов невозможно экспортировать продукт (целлюлозу), а сертификат мы не получим, если будут проблемы с лесовосстановлением”. Но на данный момент ни российское лесное законодательство, ни какая бы то ни было из существующих систем добровольной лесной сертификации, не только не обеспечивают, но даже и не требуют, чтобы лесовосстановление было результативным, и обеспечивало реальное воспроизводство ценных лесов. На бумаге у нас (и в России, и в отдельно взятом Красноярском крае) “восстанавливаются” ежегодно примерно такие же площади лесов, какие рубятся – но в реальности абсолютное большинство вырубок, особенно в таежной зоне, зарастает чем придется, в основном березняками и осинниками, которые выросли бы и вообще без всякого лесовосстановления. Главные причины – запредельно низкое качество работ и почти полное отсутствие необходимого ухода за молодыми лесами (качественных рубок ухода в молодняках). Так что при сохранении существующей модели лесопользования “лесовосстановление” в понимании действующего законодательства и лесной сертификации в Нижнем Приангарье будет, а вот реального воспроизводства ценных лесов – практически не будет, или будет в исключительных случаях, при наиболее подходящих для того почвенных условиях.
Главный вывод из всего этого очень простой: при сохранении существующей системы лесопользования (так называемой “экстенсивной”, или бесхозяйственной, в полной мере соответствующей действующему лесному законодательству) строительство крупного целлюлозного комбината в Нижнем Приангарье неизбежно приведет к еще более быстрому истощению и деградации таежных лесов. Чтобы этого не случилось – надо или систему лесопользования менять (переходить от простой добычи древесины к реальному лесному хозяйству), или отказываться от строительства новых крупных перерабатывающих предприятий.
Журнал Крокодил, 1960 год, № 19
