А тайга горит и мельчает

Только в Байкальском регионе огонь ежегодно уничтожает сотни гектаров ценнейшего леса Фото: ЕВГЕНИЙ ЕПАНЧИНЦЕВ / РИА НОВОСТИ

Байкальский регион – это не только сам Байкал и его ближайшие окрестности, но и гораздо более обширная территория, включающая в себя водосборный бассейн озера и прилегающие к нему территории Иркутской области, Республики Бурятия и Забайкальского края.

Природа Байкальского региона очень разнообразна – здесь есть и безлесные высокогорья, и забайкальские степи, и даже самая северная в мире пустыня – Чарские пески, и много чего ещё. Но основную часть территории занимают таёжные леса – на них приходится практически ровно три четверти его площади. Тайга тысячелетиями кормила и обеспечивала почти всем необходимым жителей Байкальского региона, и до сих пор от неё зависит жизнь большинства городов, посёлков и деревень и самого Байкала.

А сейчас эта тайга не просто под угрозой, а уже в очень большой беде.

Уже горим

Даже сухие и не очень точные цифры официальной статистики показывают, что лесные пожары – проблема номер один для лесов Байкальского региона. По данным Единой межведомственной информационно-статистической системы, за 2018–2019 годы в регионе сгорело в лесных пожарах 93 миллиона кубометров древесины, а вырублено было 77 миллионов. И те и другие данные не точны и не полны, но данные о потерях от пожаров не полны в большей степени – они, например, не учитывают гибель совсем молодых лесов, в которых ещё нет древесины, которую полагалось бы считать сгоревшей. И если исторический максимум объёмов заготовки древесины, скорее всего, уже пройден (в конце восьмидесятых годов прошлого века суммарный объём рубок здесь превышал 50 миллионов кубометров в год – на треть больше нынешнего уровня), то масштабы пожаров пока неуклонно растут.

По традиции в конце зимы руководители регионов и отвечающих за пожарную безопасность в лесах ведомств заявляют о готовности к очередному опасному сезону. Не стал исключением и нынешний год – Рослесхоз уже согласовал сводные планы тушения лесных пожаров по всем регионам нашей страны. К сожалению, это нисколько не помогает, и каждый год, если летний сезон оказывается сухим и жарким, выясняется, что никто к реальной борьбе с пожарами полностью не готов, и чем больше возникает пожаров, тем более свободным и бесконтрольным оказывается их разрастание. И пока два главных российских лесных пожарных – дождь и снег – не помогут, справиться с катастрофическими лесными пожарами не получается.

У этого есть вполне объективная причина. В 2006 году был принят новый Лесной кодекс РФ, передавший полномочия по управлению лесами субъектам Российской Федерации. Полномочия передали, а денег на то, чтобы профинансировать их в полном объёме, в федеральном бюджете не нашлось. В результате в среднем по стране регионы получают сейчас примерно втрое меньше денег (так называемых лесных субвенций), чем им реально нужно для полноценного исполнения всех переданных лесных полномочий. Сибирские и дальневосточные регионы получают ещё меньше – в пять-десять раз меньше необходимого. А это значит, что у них нет денег на то, чтобы содержать необходимый штат профессиональных работников, в том числе квалифицированных лесных пожарных, не хватает денег на содержание техники и оборудования и на многое другое. Нехватка денег на оборудование частично компенсируется за счёт средств национального проекта «Экология», но нехватка денег на персонал не компенсируется ничем. В результате лесное хозяйство Иркутской области, например, встретило нынешний год с огромными долгами по зарплате перед сотнями работников лесхозов – эти долги были погашены после вмешательства прокуратуры, но уже начали расти новые.

Ещё одна большая проблема – широкое распространение небезопасных в пожарном отношении хозяйственных практик, прежде всего так называемых контролируемых профилактических выжиганий, а также сжигания порубочных остатков на лесосеках.

Контролируемые выжигания по действующим правилам должны проводиться с соблюдением целого ряда мер предосторожности – участки должны быть небольшой площади, каждый должен быть ограничен специальными противопожарными разрывами, жечь могут только специально подготовленные люди при определённых погодных условиях. Но соблюдение этих правил делает выжигание дорогим и сложным, а денег и людей остро не хватает, поэтому «контролируемые» выжигания ничем не отличаются от обычных хулиганских поджогов сухой травы. И последствия часто оказываются такими же – огонь убегает в лес или на торфяник.

Сжигание порубочных остатков тоже нередко приводит к пожарам. По правилам жечь в течение пожароопасного сезона нельзя или можно по специальным разрешениям. Но на практике жгут тогда, когда хорошо горит; да и пожароопасный сезон часто наступает раньше, чем ответственные чиновники примут решение об объявлении о его наступлении. Например, в этом году первый лесной пожар в Забайкалье возник как раз из-за неосторожного сжигания порубочных остатков на вполне официальной и законной лесосеке – площадь пожара составила 25 гектаров, а при более тёплой и сухой погоде могло бы сгореть гораздо больше.

Березняк вместо сосны

По официальным данным, леса Байкальского региона используются не очень интенсивно. Так называемая расчётная лесосека – официально разрешённый годовой объём заготовки древесины – составляет более ста миллионов кубометров, а официально заготавливается около 38 миллионов. С учётом же разнообразного воровства общий объём рубок может составить около пятидесяти миллионов кубометров в год. Казалось бы, о чём тут беспокоиться, если рубится, даже с учётом воровских рубок, всего около половины от того, что официально разрешается рубить?

А беспокоиться на самом деле есть о чём.

Во-первых, легальные лесозаготовители, лесные воры и лесные пожары конкурируют за один ресурс – леса и растущую в них древесину – и совместно пользуются этим ресурсом. Если сложить вместе объёмы легальных рубок, лесного воровства и потерь от пожаров, то в сумме по трём регионам и получится около ста миллионов кубометров в год, то есть уже около расчётной лесосеки, а не половины её.

Во-вторых, подход к исчислению расчётной лесосеки, используемый у нас сейчас, был придуман очень давно: впервые его применил немецкий лесовод Георг Людвиг Гартиг при лесоустройстве лесов Баварии в 1819 году, и у нас он без принципиальных изменений дожил до настоящего времени. Гартиг, конечно, был выдающимся лесоводом и подход придумал очень хороший для девятнадцатого века – вот только с той поры много воды утекло. Классический подход к исчислению расчётной лесосеки подразумевает, что все леса, включённые в расчёт, экономически доступны, в них ведётся правильное лесное хозяйство, обеспечивается воспроизводство ценных пород за установленный оборот рубки и охрана этих лесов от разнообразных непроизводительных потерь. У нас почти ничего из перечисленного нет – но разрешённый объём использования лесов считается как при правильном лесном хозяйстве.

В-третьих, и здравый смысл, и даже Лесной кодекс подсказывают, что если в лесах ведётся интенсивная заготовка древесины, то должно обеспечиваться столь же интенсивное воспроизводство хозяйственно ценных лесов. На бумаге так оно и есть: например, в 2019 году во всех трёх байкальских регионах площадь вырубленных лесов составила 201 тыс. га, а площадь лесовосстановления и лесоразведения – 188,7 тыс. га. Сколько вырубили – почти столько и восстановили? На самом деле нет.

Дело в том, что основная часть «лесовосстановления» в понимании нашего лесного законодательства приходится на так называемые меры содействия естественному возобновлению – например, оставление подроста или семенных деревьев, что само по себе ещё далеко не гарантирует какой-то успех. Но важнее другое: каким бы образом ни появились на вырубке ценные молодые деревья – в результате посадки, или сохранения подроста, или обсеменения вырубки от оставленных деревьев, – итоговый результат воспроизводства в первую очередь зависит от последующего ухода, который должен эпизодически проводиться в течение первых примерно двух десятилетий жизни молодого леса. Если правильного ухода нет, вырубки, конечно, зарастают лесом, но не таким, какой пытались воспроизводить, а преимущественно берёзовым и осиновым.

А когда ценные хвойные леса в течение многих десятилетий на огромных площадях сменяются березняками и осинниками – лесозаготовителям, чтобы получить нужную им древесину, приходится всеми правдами и неправдами осваивать последние остатки дикой тайги и другие самые важные леса, в том числе вокруг самого Байкала. А ведь именно от тайги и её состояния в первую очередь зависит чистота впадающих в Байкал рек и в конце концов самого озера, сохранение богатого животного и растительного мира и в целом благополучие байкальской природы.

Байкал опять молит о помощи

Смогут ли наши потомки испить чистой водицы из этого озера-моря?

Общество / ЭКОЛОГИЯ / СРЕДА ОБИТАНИЯ
Мазурова Людмила

Валентин Распутин: «Господи, вразуми нас, неразумных, убивающих то, в чём неистощимо можем мы черпать и силы, и вдохновение, и возвышение!»Фото: ВЛАДИМИР СМИРНОВ / РИА НОВОСТИПопыткам сохранить уникальную природу жемчужины Восточной Сибири в этом году ровно сто лет.
В феврале 1921 года Ленин подписал декрет Совета народных комиссаров РСФСР «О Байкальских государственных заповедниках». Миновал век, в регионе появилось ещё несколько государственных заповедников, два национальных парка, около пятидесяти заказников и зон ограниченного природопользования, а проблемы лишь усугубились.

В середине пятидесятых было принято решение о строительстве на берегу Байкала целлюлозно-бумажного комбината. Рассматривался и вопрос об увеличении мощностей Иркутской и Братской ГЭС за счёт дополнительного сброса в Ангару 120 кубических километров воды из вековых запасов Байкала, для чего предлагалось создать расщелину, взорвав у истока Ангары 30 тысяч тонн аммонита.

Планы «Гидроэнергопроекта» таким образом увеличить энергоотдачу гидростанций вызвали негодование в обществе. В октябре 1958 года в «Литературной газете» было опубликовано письмо учёных, писателей и инженеров с требованием отклонить проект сброса байкальской воды. Их поддержали другие учёные, несколько академиков, члены Комиссии по охране природы Академии наук СССР и даже Госплан.

10 февраля 1959 года также в «Литературной газете» была опубликована статья писателя Франца Таурина «Байкал должен стать заповедником», в которой критиковались проекты и гидроэнергетиков по сбросу воды, и «Гипробумпрома» по строительству ЦБК.

Из-за бурных протестов (сегодня о такой действенности печати можно только мечтать) идея взорвать исток Ангары была отклонена, а вот отстоять чистоту воды не удалось – в 1966 году целлюлозно-бумажный комбинат был введён в строй. Почему его построили на берегу уникального озера? Не было других озёр и рек? Были, конечно, но именно в Байкале вода чистейшая, практически дистиллированная, в ней почти нет минеральных и органических примесей, и благодаря такой воде можно было вырабатывать специальную целлюлозу для армирования шин военной авиации и кордной целлюлозы холодного облагораживания для производства специального углепластика. Этот материал выдерживает температуру в несколько тысяч градусов и используется для армирования обтекателей ракет, теплоизоляции космических аппаратов и т.д. Такой технологией обладали только две страны – СССР и США, где она выпускается и сегодня, тоже на чистейшем водоёме.

Конечно, правительство осознавало опасность размещения такого производства на берегу уникального озера, но между соображениями экологии и военно-стратегического паритета был выбран последний. Чтобы смягчить потенциальный вред, были построены самые современные на тот момент очистные сооружения, и судя по докладам Минприроды, комбинат, хоть и вносил «существенный вклад в антропогенное влияние на прибрежные байкальские акватории – по объёмам сбрасываемых сточных вод… однако химический состав его стоков был близок к комплексу веществ, образующихся в процессе естественного разрушения древесины, а уровни содержания в его стоках некоторых химических компонентов сопоставимы с их содержанием в природных пресных водах».

И всё-таки к экологической катастрофе остановленный ещё в 2013 году ЦБК привести может. После закрытия комбинат перестал обслуживать свои очистные сооружения и шламохранилища (оставшийся после переработки древесины лигнин), а более чем за сорок лет работы он накопил 6,2 млн тонн отходов в 14 картах-накопителях общей площадью 1 532 074 м2. Если, не дай бог, здесь произойдёт наводнение, как было в 2019 году в Тулуне, или сойдёт сель – а это, по мнению учёных Института земной коры РАН, вполне возможно, – трагедии не избежать. Тонны чёрной отравы сползут в озеро. На решение проблемы с отходами необходимо, по разным оценкам, от 6 млрд до 7 млрд рублей, деньги выделялись, но за семь прошедших с закрытия комбината лет дальше проектных изысканий дело не дошло – ни одна из предложенных сменяющимися подрядчиками технологий одобрения не получила.

В октябре 2020 года генподрядчиком по ликвидации отходов БЦБК стал входящий в Росатом Федеральный экологический оператор, который намерен приступить к началу работ по ликвидации накопленных отходов Байкальского ЦБК весной 2022 года.

То есть надежда, что лёд тронулся, есть. Но угрожает одному из самых древних озёр мира далеко не только комбинат. Попадание в воду недоочищенных стоков расположенных у притоков многочисленных предприятий, нефтепродуктов и хозяйственно-бытовых стоков с судов, пестицидов и удобрений с полей. Лесные пожары, незаконная рубка леса в водозаборном бассейне, хищнический вылов браконьерами омуля, хариуса и байкальской нерпы, неконтролируемый туризм.

Начавшие в конце пятидесятых в «Литературной газете» борьбу за чистоту Байкала учёные и писатели мечтали, что здесь «обязательно будут строиться дома отдыха и туристские базы, и этот район, подобно Южному берегу Крыма и Черноморскому побережью Кавказа, превратится во всесоюзную здравницу». Что ж, их мечта сбылась. Ежегодно сюда приезжает от 1,5 до 2 млн туристов, вот только озеро этому не радо. Чем больше отелей и турбаз, тем больше мусора скапливается на берегу и тем активнее разрастается спирогира, водоросль, вытесняющая эндемичную байкальскую губку, которая и делает воды кристально чистыми.

Очистные сооружения во многих посёлках попросту отсутствуют, а большинство имеющихся устарели, сильно изношены и крайне неэффективны, в результате зловонные отходы попадают прямиком в озеро. В 2019 году Западно-Байкальская межрайонная природоохранная прокуратура провела проверку исполнения природоохранного законодательства при эксплуатации очистных сооружений и обнаружила в стоках посёлков Листвянка, Култук, Ангасолка, Залари и городах Байкальск и Слюдянка большую концентрацию вредных веществ. Больше всего претензий было к аварийным очистным сооружениям посёлка Култук.

Почти одновременно с прокуратурой ситуацией в этом посёлке сильно озаботился уроженец Култука стилист Сергей Зверев. Правда, волновали его не льющиеся в озеро нечистоты, а намечавшееся в посёлке строительство фирмой из Поднебесной завода по разливу байкальской воды. Благодаря анти-китайской риторике «звезда в шоке» очень быстро набрала в интернете почти миллион сторонников, и строительство было остановлено. Забор воды – а этим бизнесом здесь занимаются и отечественные фирмы – самое экологически безопасное производство, но почему-то култучанина Зверева взволновало именно оно, а не фекальные массы, сбрасываемые в озеро. С обонянием, что ли, у стилиста, использовавшего тему экологизма в качестве пиара и собирающегося в этом году баллотироваться в Госдуму, проблемы?

В прошлом году прокуратура уже обратилась в суд с требованием заставить-таки администрацию Култука построить новые очистные сооружения. «Звезда» тоже решила внести свою лепту и раскритиковала развлечение для туристов «поцелуй Байкала». Зимой во льду пробуривают небольшую лунку, в неё наливают напиток (чаще алкогольный), который с помощью трубочки или присосавшись ко льду губами надо выпить. Развлечение, конечно, дурацкое, но какие мощные аргументы нашёл парикмахер: «Мои звёздные нервы это не выдерживают. Вы представляете, какой большой урон? Это какое количество туристов это увидели и сделают? Это сколько туда водки нальют и сколько живых организмов умрёт?»

В чудные времена мы живём. Не удивлюсь, если к петиции не спаивать рыбок подключатся миллионы идолопоклонников, и удивлюсь, если в Култуке наконец построят очистные сооружения. Разговоры о них шли ещё в советские времена, предлагали и вообще убрать все посёлки из прибрежной зоны, но ни то ни другое реализовано не было. Даже в Листвянке, которая считается «воротами в Байкал», лишь около 20% населения подключено к локальным очистным сооружениям. По данным Росводресурсов, только в 2015–2016 годах в водные объекты Байкальского региона сброшено почти 70 миллионов кубометров недостаточно очищенных сточных вод. В некоторых посёлках вообще нет канализации, которая отводила бы стоки из кухонь и туалетов. Фекальные массы, кстати, не самое страшное, гораздо опаснее современная агрессивная фосфатсодержащая бытовая химия и пластик, которым щедро усыпают берега дикие туристы.

Конечно, человек тоже часть природы, но мы, увы, самая агрессивная её часть, способная уничтожить свою среду обитания. Пути решения проблем Байкала известны, что же должно произойти, чтобы век разговоров о необходимости его спасения привёл наконец к действиям?

Людмила Мазурова

---

В ТЕМУ

Вера Шлёнова, председатель Иркутского областного отделения Всероссийского общества охраны природы:– Главная цель, которую преследовал губернатор Иркутской области И.И. Кобзев, объявляя 2021 год в области Годом Байкала, – привлечение внимания к решению проблем озера и экологическому оздоровлению Прибайкалья в целом.
В проект поступило более 300 предложений от муниципалитетов, научных, образовательных, просветительских, общественных организаций, организаторов туризма и т.д.
В Год Байкала предстоит выполнить свыше 60 самых различных мероприятий, имеющих большое значение для сохранения уникального озера и его природных ландшафтов. Это лесовосстановление, ликвидация мест несанкционированного сброса твёрдых бытовых отходов, расчистка русел рек, впадающих в Байкал, обустройство особо охраняемых природных территорий, экологических троп, этнопарков и т.д. Особая тема – развитие экологического туризма, учитывающего допустимую рекреационную нагрузку.
Также пройдут конференции, форумы, экспедиции, кинофестивали, творческие выставки, региональный праздник День Байкала и специальные мероприятия, посвящённые 25-летию присвоения озеру Байкал статуса объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО.