Почему лес на сельхозземлях – это благо

Десятки миллионов гектаров бывшей пашни, заросшей лесом, могут прокормить сотни тысяч людей

За последние десятилетия в России были заброшены десятки миллионов гектаров земель сельскохозяйственного назначения. Точных данных об их площади нет, цифры существенно расходятся:

• 76 млн га (по оценке «Гринпис», основанной на данных дистанционного мониторинга);
• 97,2 млн га (по оценке главного научного сотрудника Центра агропродовольственной политики РАНХиГС Василия Узуна, основанной на данных сельскохозяйственной переписи 2016 г.);
• 44 млн га (по оценке Минсельхоза России).

В любом случае речь идет об огромных площадях, и они продолжают расти.

По оценке «Гринпис», около 30 млн га таких земель уже заросло лесом, еще пара десятков миллионов гектаров находится на разных стадиях зарастания.

В ближайшее десятилетие выбытие сельхозземель может даже ускориться. И вот почему: продолжается запустение сельских территорий, падает уровень жизни людей и сокращается платежеспособный спрос на качественную еду,  производителей обязали тратиться на обязательную маркировку продукции, вводятся квоты, пошлины и другие ограничения на экспорт, сокращаются расходы федерального бюджета на сельское хозяйство. Многие сельхозпроизводители, ранее балансировавшие на грани жизнеспособности, в новых условиях не выживут.

Нет работы. Есть еда

Есть три проблемы, связанные с забрасыванием бывших сельхозугодий.

Реальные:

• потеря огромного количества рабочих мест и источников средств к существованию миллионов семей;
• катастрофический рост пожарной опасности.

Мнимая:

• снижение продовольственной безопасности.

За последние три с половиной десятилетия занятость населения в сельском хозяйстве, без учета личных подсобных и дачных хозяйств, сократилась с примерно 11 млн человек в 1985 г. до менее 3 млн человек в настоящее время. С учетом членов их семей постоянные источники средств к существованию, связанные с сельским хозяйством, за этот период времени в РСФСР и Российской Федерации могли потерять до 20–25 млн человек. Без каких-либо перспектив развития остались десятки тысяч сельских населенных пунктов, и около 20 000 деревень и поселков за этот период времени полностью вымерли. Конечно, связь между забрасыванием сельхозземель и вымиранием деревень двухсторонняя: люди уезжают из сельской местности потому, что им негде работать и не на что жить, а земли забрасываются потому, что их некому обрабатывать. Это огромная беда в масштабах целой страны.

Забрасывание обширных территорий привело к резкому росту пожарной опасности, поскольку сухая прошлогодняя трава на не покрытых лесом и потому быстро просыхающих на весеннем солнце участках является одним из самых горючих природных материалов. Масштабы этой проблемы очень сильно недооцениваются, поскольку с 2008 по 2018 г. действовал утвержденный МЧС порядок учета пожаров и их последствий, предписывавший не включать горение травы в официальный статистический учет, а само понятие «ландшафтный пожар» было введено в российское законодательство только в январе 2021 г. По данным дистанционного мониторинга системы ИСДМ-Рослесхоз, площадь лесных пожаров на землях всех категорий в 2020 г. составила 16,5 млн га, а в официальную сводку Авиалесоохраны (на основе которой будет формироваться итоговая статистика) попали только 9,3 млн га. Основная часть этой разницы объясняется как раз пожарами в лесах на землях сельскохозяйственного назначения — до конца 2020 г. они не учитывались как лесные пожары.

Росту количества пожаров на заброшенных сельхозземлях в очень большой степени способствовало то, что до осени прошлого года за само наличие леса на такой земле собственник мог быть жестоко наказан: оштрафован на сумму до 700 000 руб. (если это юридическое лицо), а участок изъят, причем весь, а не только та его часть, где растут деревья. Поэтому собственники старались предотвращать появление леса или убивать молодую поросль — чаще всего путем сжигания.

А вот опасения насчет угроз продовольственной безопасности страны из-за сокращения площадей используемых сельхозземель скорее беспочвенны. Заброшены были хоть и огромные площади, но в основном не лучших для сельского хозяйства земель, и преимущественно в зонах рискованного земледелия. Лучшие земли, в основном в черноземной зоне, по-прежнему используются, а современные технологии, техника, сорта и породы позволяют получать с этих меньших площадей больше продукции. В итоге некоторые важнейшие показатели, о которых в 80-е гг. XX в. государство только мечтало, сейчас достигнуты или перекрыты. В 70–80-е гг. СССР был крупнейшим импортером зерна: к середине 80-х его импорт достиг максимума в 46 млн т, в том числе в РСФСР — больше 20 млн т. Сейчас Россия является мощным экспортером: в 2019 г. одной только пшеницы было экспортировано больше 30 млн т, а за первые 10 месяцев 2020 г. — больше 29 млн т. Продовольственной программой СССР предусматривалось увеличение потребления мяса до 67 кг на человека в год к 1985 г. и до 75 кг к 1990 г. В 2018 г. потребление мяса в России составило, по данным Росстата, 94,8 кг на человека в год, из них только 2 кг — за счет импорта. По части остальных продуктов был некоторый рост, по другой части — некоторое снижение, но в целом доступность еды для жителей России явно не снизилась, а общее ее производство, с учетом экспорта зерна, заметно выросло.

Три условия эффективного лесоводства

Потребность человечества в древесине устойчиво растет — на протяжении последних 50 лет в среднем примерно на 1% в год. Скорее всего, она и будет расти, поскольку древесина может быть одним из самых безопасных для природы и человека материалов. Но чтобы получение древесины было действительно безопасным для природы, ее нужно не просто добывать в лесах, в том числе диких, имеющих наибольшее значение для регулирования климата, водного баланса суши, биологического разнообразия, а специально выращивать на наиболее подходящих для этого землях и в наиболее подходящих районах. Иными словами, лесное хозяйство должно быть не отраслью добывающей промышленности, осваивающей лес как природное месторождение бревен, а отраслью растениеводства, выращивающей нужную древесину там, где это можно делать правильно и безопасно, и за счет этого сохраняющей те леса, которые должны остаться дикими или минимально затронутыми хозяйственной деятельностью.

Чтобы интенсивное выращивание древесины было наиболее эффективным и при этом максимально безопасным для природы, должны выполняться как минимум три условия:

• оно не должно затрагивать последние остатки диких природных территорий и вообще лесов высокой природоохранной ценности;
• оно должно вестись в районах с благоприятным для роста деревьев климатом и хотя бы на относительно плодородных и удобных землях;
• оно должно вестись там, где есть хотя бы минимально необходимые для этого инфраструктура и трудовые ресурсы.

Основная часть наших лесов располагается в районах с суровым климатом, где скорость роста деревьев настолько мала, что вложения сил и средств в выращивание деревьев принесут какую-то отдачу через многие десятки лет, а лесоводство никогда не станет экономически самодостаточной деятельностью. Например, прирост лесов в Подмосковье почти в 10 раз больше, чем на северо-востоке Архангельской области, и во много десятков раз больше, чем в северных районах Эвенкии или Якутии. Реальные шансы у лесоводства как у отрасли экономики, даже при максимально благоприятных начальных условиях, есть только в относительно южных районах — лесостепной зоне, зоне смешанных лесов, южной, и в отдельных случаях средней, тайге. А это как раз те районы и природные зоны, на которые приходятся основные площади выбывших из использования сельхозземель; причем эти земли могут быть не очень продуктивными и удобными по меркам современного сельского хозяйства, но одними из лучших — по меркам лесного хозяйства.

Кроме того, даже выбывшие из использования сельхозземли, как правило, вполне доступны — к ним ведут или когда-то вели дороги, которые, даже если они находятся в плохом состоянии, гораздо легче восстановить, чем построить новые. Наконец, эти земли почти всегда располагались вблизи поселений, и даже при нынешнем запустении большинства сельских районов для работы с ними гораздо легче найти людей, чем для развития лесного хозяйства в более далеких и труднодоступных «традиционных» лесах (на землях лесного фонда).

Не все заброшенные сельхозземли можно и нужно занять лесом и использовать для лесоводства. Какую-то часть необходимо оставить для восстановления ранее утраченных ценных нелесных экосистем и ландшафтов и связанного с ними биоразнообразия. Какую-то часть государство планирует вернуть в сельскохозяйственное использование в рамках разрабатываемой сейчас Минсельхозом госпрограммы вовлечения в оборот земель сельскохозяйственного назначения и развития мелиоративного комплекса (в проекте программы речь идет о 12 млн га). Какую-то часть, видимо, стоит оставить в резерве для одной из этих целей или для каких-то других. Но примерно 50 млн га точно можно использовать для лесовыращивания — в среднесрочной перспективе это позволит производить до 300 млн кубометров древесины в год (больше, чем ее сейчас рубится и, по самым максимальным оценкам, воруется во всех официальных российских лесах), а также создать и поддерживать в одном только секторе лесоводства до 100 000 постоянных рабочих мест.

Но надо не забыть про одно условие, без которого вся затея с сельским лесоводством может кончиться примерно так же, как, например, кукурузная авантюра Хрущева. Важно, чтобы решение о том, использовать землю для лесоводства или для сельскохозяйственного производства, принимали не чиновники, а конкретные хозяйственники и собственники на местах — исходя из экономической целесообразности, своих планов и умений и из того, на какие меры поддержки они могут рассчитывать при выборе того или иного направления. Тогда довольно быстро установится оптимальный динамический баланс между сельским хозяйством и лесоводством, влиять на который государство при необходимости сможет мягкими цивилизованными средствами, например налоговыми льготами или субсидиями.

Чем лесной фонд плох для леса

Очень многие руководители и специалисты говорят: да, многие заброшенные сельхозземли в оборот уже не вернуть, так давайте их переведем в земли лесного фонда и будем управлять ими в рамках действующего лесного законодательства и под руководством органов управления лесами.

Это очень плохой вариант, допустимый только в самых крайних случаях, когда у заброшенной земли нет не только собственника, но даже и надежды на его появление. Во всех остальных случаях надо стремиться к тому, чтобы лес так и остался на земле сельскохозяйственного назначения, и вот почему:

• Земли лесного фонда по Лесному кодексу могут принадлежать только Российской Федерации. Соответственно, перевод земель сельхозназначения в земли лесного фонда автоматически означает отъем их у любого другого собственника, будь то фермер, или простой сельский житель, или сельскохозяйственное предприятие, или орган местного самоуправления, или кто угодно еще. В абсолютном большинстве случаев это будет акт несправедливости. Несправедливость и беззащитность перед произволом государственных органов — это один из важнейших факторов, вынуждающих деятельных людей покидать сельские районы и малые населенные пункты.
• Процедуры изменения категории земель — очень долгие, сложные и дорогие (с учетом стоимости кадастровых работ). Перевод большинства заросших или зарастающих лесом земельных участков из земель сельхозназначения в земли лесного фонда может занять от нескольких десятилетий до нескольких столетий. Да и денег на это уйдет столько, что строительство «Зенит-арены» покажется детской шалостью.
• Через толщу российского лесного законодательства почти никакое живое лесоводство просто не сможет пробиться. Лесное законодательство — это не только Лесной кодекс и пара десятков смежных федеральных законов, но и около двух сотен нормативных правовых актов разного уровня общим объемом в несколько тысяч страниц. Плюс к этому — «палочная» система контроля, при которой работа органов управления лесами и инспекторов оценивается не по порядку в лесах, а по тому, скольких они нарушителей выявят и какие суммы взыщут.
• Существует множество различных переходных и комбинированных вариантов между типичным лесоводством и типичным сельским хозяйством ­— их обычно называют общим термином «агролесоводство», и это самое агролесоводство сейчас очень интенсивно развивается по всему миру. Для развития агролесоводства очень важно, чтобы у хозяйственника была абсолютная свобода решать, какие элементы ему нужны от «лесо-», а какие — от «агро-», и как конкретно их сочетать и использовать. С учетом целевого назначения и особенностей правового регулирования земель лесного фонда на включенных в их состав земельных участках такой свободы точно не будет.

Дорога для смелых и настойчивых

К сожалению, в действующем законодательстве сохраняются серьезные препятствия для развития лесоводства на сельхозземлях. Хотя в 2020 г. появились два важных документа, открывающих дорогу для самых смелых и настойчивых: постановления правительства РФ от 18.09.2020 г. № 1482 «О признаках неиспользования земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения по целевому назначению или использования с нарушением законодательства Российской Федерации» и от 21.09.2020 г. № 1509 «Об особенностях использования, охраны, защиты, воспроизводства лесов, расположенных на землях сельскохозяйственного назначения». Они при соблюдении определенных условий позволяют лесу расти на земле сельскохозяйственного назначения, а владельцу — избежать наказаний и принуждения к уничтожению этого леса.

Хотя тем же постановлением № 1509 «не допускается повреждение лесных насаждений, растительного покрова и почв». Если этому пункту следовать буквально, то почти никакие хозяйственные действия, связанные с выращиванием и использованием лесов на сельхозземлях, не окажутся возможными.

В Земельном кодексе РФ сохранились статьи 77 и 78, которые не предусматривают возможность существования лесов на землях сельхозназначения (кроме защитных лесных насаждений), а на расстоянии до 30 километров от населенных пунктов прямо запрещают использовать эти земли для чего-либо, кроме сельского хозяйства и размещения линейных объектов. Действующий сейчас Классификатор видов разрешенного использования земельных участков тоже не предусматривает возможность их использования для лесоводства.

Параллельно с устранением оставшихся запретов и помех нужно продумывать и готовить меры государственной поддержки для тех, кто будет развивать лесоводство на землях сельскохозяйственного назначения. Первоначальное правильное обустройство молодых лесов на сельхозземлях в подавляющем большинстве случаев будет обходиться существенно дешевле, чем обошлось бы возвращение этих земель в сельскохозяйственный оборот, — но тем не менее оно, как и другие отрасли растениеводства, поначалу будет требовать значительных вложений. У крупных лесных холдингов, заинтересованных в расширении своей сырьевой базы, еще могут найтись все необходимые для начальных этапов развития лесоводства средства, но большинство мелких землевладельцев и сельхозпредприятий и так едва сводят концы с концами. Поэтому помощь государства будет очень нужна — например, через поддержку лесоводства наряду с остальными отраслями растениеводства или через организацию проведения оплачиваемых общественных работ в соответствии с федеральным законом о занятости населения.

Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела ОМННО “Совет Гринпис”, кандидат биологических наук