Про миф о сжигании лесов ради сокрытия незаконных рубок

Одним из самых широко распространенных лесных мифов в нашей стране является миф о том, что леса массово поджигают “черные лесорубы” или те, кто их покрывает в государственных органах, ради того, чтобы скрыть следы незаконных рубок. В этот миф верят не только очень многие простые граждане, но и многие чиновники, в той или иной мере отвечающие за леса, вплоть до Президента Российской Федерации. Цитата из его выступления: “мнение <что пожары в Иркутской области начались потому, что таким образом пытаются скрыть вырубку леса> не лишено оснований, потому что, действительно, самый простой способ покрыть воровство леса – это поджечь отдельные участки” (ссылка).

Конечно, в отдельных частных случаях поджоги леса ради сокрытия незаконных рубок и их следов возможны. Но для того, чтобы такие поджоги с такой целью имели массовый характер – нужно, чтобы в их проведении был хоть какой-то смысл. А смысла этого на самом деле совсем нет, и вот по каким причинам.Даже при очень интенсивном пожаре, когда дотла сгорает все вокруг пней, сами пни от недавно спиленных живых деревьев редко обгорают до такой степени, чтобы на них не были видны следы спиливания. Автор фотографии – Игорь Подгорный / Гринпис

Во-первых, пожаром невозможно скрыть следы рубки. Пни от недавно (до нескольких месяцев на самых сухих участках и при самой жаркой погоде, а обычно до нескольких лет) спиленных деревьев почти никогда не обгорают при лесных пожарах до такой степени, чтобы по ним не было видно, что это именно пни от живых деревьев, и что эти деревья были именно спилены. Отдельные пни могут обгореть до неузнаваемости – но такое, чтобы следы рубки исчезли в результате пожара на сколько-нибудь значительной площади, просто невозможно. Сами по себе сырые пни не горят, а интенсивности горения оставшихся вокруг лесных горючих материалов не хватает для того, чтобы обжечь пни до степени исчезновения следов спиливания. Об этом могут не знать ответственные за лес чиновники или далекие от леса городские жители – но те, кто так или иначе связан с лесом профессионально (включая собственно “черных лесорубов”), об этом обычно знают.

Во-вторых, пожар скорее привлекает внимание к следам рубок, в том числе незаконных, чем отвлекает от них. После вступления в силу Лесного кодекса РФ 2006 года основная часть лесов нашей страны превратилась в беспризорную и практически никак не охраняемую территорию – поэтому большинство незаконных рубок, проводимых в укромных таежных уголках, никто не замечает. Например, по оценке ЦЭПЛ РАН, превышение объема древесины, используемой для переработки, экспорта и внутреннего потребления, над объемом законного лесопользования составляет около 16 процентов (ссылка) – что соответствует объему неучтенной заготовки древесины примерно в 40 миллионов кубометров в год; а по официальным данным объем незаконных рубок составляет всего около одного миллиона кубов. Так что и без всяких пожаров основная часть незаконных рубок остается незамеченной и неучтенной. Пожар же, наоборот, привлекает внимание людей к конкретному месту – его тушат, составляют о нем всякие подобающие случаю документы, пытаются установить причину возникновения; это резко увеличивает вероятность того, что следы незаконной рубки будут замечены.

В-третьих, то же самое касается и самой деятельности “черных лесорубов”: им важнее всего как можно быстрее закончить свои рубки, забрать нужную древесину и смыться из леса, пока никто не заметил. Еще им важно, чтобы расследование незаконной рубки, если вдруг ее кто-то обнаружит, началось как можно позже – чем больше проходит времени, тем обычно труднее найти виновников. Поджог места рубки приводит к ровно противоположным результатам: на место пожара довольно быстро кто-то приезжает (обычно как раз те люди, которые в той или иной мере отвечают за охрану лесов), в связи с пожаром обычно быстро начинается какое-то расследование – оно может быть совершенно халтурным и безопасным для поджигателей, а может оказаться вполне добросовестным. В общем, поджог места незаконной рубки значительно увеличивает для “черных лесорубов” риск быть пойманными. Среди этих лесорубов вполне могут быть те, кто любит дразнить судьбу и государство – но большинству все-таки важно побыстрее украсть и остаться непойманными, а с этой точки зрения поджигать лес на месте незаконной рубки просто глупо.

Наконец, скрывать следы незаконных рубок в подавляющем большинстве случаев незачем. Те, кто могут официально эти рубки выявить и зафиксировать, и так очень серьезно заинтересованы, чтобы как можно большая доля незаконных рубок с невыявленными виновниками оставалась неучтенной: этому способствуют сразу три установленных Правительством РФ критерия оценки эффективности их работы (5а – 5в – ссылка). Самим “черным лесорубам” и в целом криминальному лесному сообществу на официальную лесную отчетность и статистику совершенно наплевать – и нет никаких рациональных причин, по которым им могло бы быть не наплевать. Те, кто пытается показать реальные масштабы воровства древесины, обычно хорошо понимают, что главными бедами наших лесов являются прикрытая всеми необходимыми документами организованная лесная преступность, а также рубки формально законные, но при этом совершенно бесхозяйственные и разрушительные для леса. А скрывать рубки, на которые есть все разрешительные документы – совсем уже бессмысленно.Откуда же взялся такой устойчивый и широко распространенный миф о том, что леса поджигают “черные лесорубы” для сокрытия следов незаконных рубок? Можно предположить, что у этого мифа есть несколько главных источников.

Источник первый: интуитивное желание людей объяснять проблемы и бедствия не собственным разгильдяйством (от безответственного обращения с огнем на природных территориях до поддержки тех законодателей и чиновников-популистов, которые годами ничего не могут сделать для наведения порядка в лесах, и только сеют бардак), а действием каких-то врагов и злодеев. Версия “леса поджигают черные лесорубы, чтобы скрыть следы своей деятельности” для многих людей гораздо приятнее и привлекательнее, чем версии “леса поджигают сограждане – разгильдяи и безумцы” или “леса остались без охраны из-за избранных нами законодателей и чиновников”. Законодателям и чиновникам тоже интереснее объяснять катастрофические пожары действиями злоумышленников, чем собственной плохой работой и некомпетентностью. Ну и общее правило современного информационного пространства – что фейковые (ложные) идеи и новости распространяются обычно быстрее и шире, чем настоящие – тоже влияет на ситуацию.

Источник второй: в местах интенсивного освоения лесов для заготовки древесины пожары действительно возникают значительно чаще, чем в неосвоенных лесах. Объясняется это очень просто: главным источником огня в лесу является человек, и там, где людей в пожароопасный сезон больше – при прочих равных пожары возникают чаще. А там, где рубят лес, обычно работает довольно много людей – самих лесозаготовителей, дорожников, которые строят разнообразную инфраструктуру, водителей, которые вывозят древесину, и т.д.; кроме того, по новым дорогам все глубже в лес забираются самые разные люди, непосредственно не связанные с лесозаготовками. Среди них всех, особенно в тайге, бывает немало людей пришлых, для которых лес – всего лишь месторождение бревен, и которым на дальнейшую судьбу этого леса просто наплевать; да и местные не всегда бывают осторожны с огнем. Поэтому пожаров, возникающих просто по человеческой неосторожности, вблизи массивов свежих рубок, особенно в так называемых “зонах пионерного освоения тайги”, бывает больше, чем в остальных лесах.

Источник третий: нередко пожары действительно возникают на самих вырубках из-за сжигания порубочных остатков. Но сжигают эти порубочные остатки, как правило, не “черные лесорубы”, а вполне легальные лесозаготовители, от которых органы управления лесами требуют, чтобы лесосеки после рубок были очищены. При больших площадях рубок самым простым способом очистки, а в некоторых случаях (в очагах вредных организмов, повреждающих древесину) – практически обязательным, является именно сжигание порубочных остатков. Теоретически оно допускается только вне пожароопасного сезона, а в сезон – только по специальным разрешениям; но практически часто жгут тогда, когда порубочные остатки высыхают настолько, чтобы легко и быстро гореть. А в это время, особенно при отсутствии реального контроля за выжиганием, огонь нередко легко уходит в сопредельные леса. Поскольку жгут обычно с неформального согласия органов управления лесами – если огонь убегает в лес, это обычно никто специально не расследует, и обычно никого за это не наказывают. Когда люди видят такое (кто-то поджигает огромные и безобразные с точки зрения обычного человека сплошные рубки, и огонь потом убегает в лес) – не удивительно, что это воспринимается как поджигание леса “черными лесорубами” с целью замести следы.\Сжигание порубочных остатков на сплошной рубке в Красноярском крае 27 июня 2019 года, почти на пике пожарной опасности, при прогнозируемых на ближайшие дни жаре до +34 градусов, отсутствии осадков, и ветре до 12 метров в секунду. Это абслютное безумие, но к деятельности “черных лесорубов” и к сокрытию незаконных рубок оно не имеет никакого отношенияСжигание порубочных остатков после сплошной санитарной рубки в Ленинградской области. Это очень сомнительная санитарная рубка, но, тем не менее, все необходимые докуметы, обосновывающие ее проведение, были оформлены, рубка проведена с ведома и дозволения всех контролирующих органов, на основании государственного контракта. Порубочные остатки жгли не для того, чтобы что-либо скрыть – а для того, чтобы выполнить требования действующего законодательства по очистке мест рубок