УСПЕШНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Ведущий инженер по охотничьему хозяйству ГЛХУ «Слуцкий лесхоз» Юрий Доманский получил профессиональное образование в БГТУ по специальности «инженер лесного хозяйства». В родне у него никто охотой не занимался. Когда пришел в лесхоз, сложилось так, что работать доводилось довольно часто вместе с егерями. Юрий Николаевич ездил с ними в рейды, строил биотехнические вышки, создавал кормовые поля. Со временем втянулся, понял, что сможет в этом направлении себя реализовать.

Сегодня он удовлетворен тем, что его работа приносит результат. Что со временем люди начинают разделять его принципы и точку зрения, хотя изначально, бывало, воспринимали их в штыки. С годами к Юрию Доманскому пришли авторитет и уважение как к профессионалу своего дела. А поводом для нашей встречи стали заметные результаты эксперимента, который в охотхозяйстве Слуцкого лесхоза начался восемь лет назад.

— Юрий Николаевич, каковы основные характеристики и приоритетные позиции вашего охотхозяйства?

— Главная характеристика, которой мы выделяемся на фоне других, — это площадь охотугодий. Она, пожалуй, одна из самых больших в республике — 131,8 тыс. га!

В 2010 году наше охотхозяйство выделили как отдельную структурную единицу, чтобы оценить, сможем ли мы самостоятельно в финансовом плане осуществлять деятельность. Также цель была в том, чтобы определить оптимальную площадь для охотхозяйства как самостоятельной финансово-экономической единицы. Для этого, в частности, в лесхозе выделили бухгалтера, который работал непосредственно с нашей структурой.

Этот эксперимент в настоящее время продолжается. И уже можно уверенно говорить о том, что он оказался в наших условиях успешным. Мы достигли хороших результатов, но это стало возможным именно благодаря такой большой площади угодий. Если бы она была меньше, результаты были бы отрицательные.

— Почему?

— Дело в том, что охотхозяйственная деятельность имеет ярко выраженный сезонный характер. В течение года у нас есть три пика поступления финансовых средств: весенняя охота на гуся, августовская охота на утку и сезон охоты на пушного зверя. А между ними полное затишье, когда деньги не поступают, а затратные мероприятия проводить необходимо. Зарплату же сотрудникам нужно платить ежемесячно, расходы на топливо, закупку и выращивание кормов также происходят каждый месяц.

Ориентироваться только на проведение охот на копытных можно было до изъятия дикого кабана из наших угодий. Этот зверь обеспечивал финансовые поступления практически круглый год.

Охота на дикого кабана привлекала и отечественных, и зарубежных охотников. Это для нас, как и для других белорусских охотхозяйств, было основным видом деятельности и основным источником финансовых поступлений. Иностранцы очень любили приезжать за трофейными секачами. Попутно они могли охотиться на лося, оленя и косулю. На кабана разными способами и на разных условиях можно было охотиться практически круглогодично. Благодаря этому хозяйства могли планировать и регулярно осуществлять комплекс необходимых охотхозяйственных мероприятий.

— Выходит, в экономике белорусской охоты никакие другие виды животных кабана не способны заменить?

— Нет, не заменят. Для стабильного экономического положения охотхозяйства в наших условиях дикий кабан необходим. Ни муфлон, которого мы пытаемся вводить, ни лось, ни олень, ни косуля кабана не заменят.

Мы же на практике всё это уже пытались выяснить! Заблаговременно подумали о том, что на один вид делать ставку нельзя. И еще до карантинных мероприятий по АЧС начали пробовать вводить у себя другие охотничьи виды.

В двух обходах для этого выделили 18 тыс. га под оленя. Снизили там фактор беспокойства. Наладили охрану и практически прекратили загонную охоту. Всего за пять лет это позволило поднять численность оленя с 15—20 до 280—350 особей. Численность варьируется из-за миграций животных между нашими угодьями и территорией Шацкого военного охотхозяйства.

При очередном охотустройстве мы расширили территорию для оленя, дополнили ее зонами воспроизводства. Там разрешена охота только на нормируемые виды в присутствии егеря. И теперь можно смело утверждать по результатам учетов, выполненных в ночное время с тепловизором и во время гона, что у нас хорошая устойчивая популяция, позволяющая проводить планомерное изъятие трофейных животных. Кстати, об этом свидетельствует и то, что при загонных охотах в 70 километрах от изначального места обитания популяции начали встречаться группы из 6—8 оленей. Их численность растет, и сегодня данный вид распространился практически по всей территории охотхозяйства.

При этом надо учитывать, что лось и косуля очень подвержены влиянию угнетающих популяцию факторов. Браконьерство, хищники, ошибки в планировании изъятия — всё это может привести к резкому падению численности животных. Это не кабан, который плодился невзирая ни на что…

Поэтому мы принимаем дополнительные меры. Например, не проводим загонные охоты на косулю. Делается это для того, чтобы охотники, после того как она сбросила рога, не могли отстреливать ценных в генетическом плане самцов на мясо. Местные охотники из-за этого на нас обижаются. Мы компенсируем это летними охотами с подхода и из засады.

— Вам удалось восстановить численность оленя до промысловой, не прибегая к закупке животных. Что помогло в этом?

— Такая задумка пришла одному из наших опытных егерей — Василию Макарене. Он подметил, что при снижении факторов беспокойства зверя, особенно загонной охоты, и создании достаточной кормовой базы животные начинают выводить на данной территории потомство. А оно в последующем обязательно возвращается, чтобы продолжить цикл воспроизводства в месте своего рождения. Его догадка подтвердилась на практике.

Мы сделали зону покоя, переориентировали подкормочные площадки на оленя. Завезли туда кроме зерна еще и сено, и капусту, и морковку, и свеклу. Свели практически к нулю браконьерство. За восемь лет такой работы пришли к тому, что теперь ежегодно можем изымать порядка 30 особей без какого-либо вреда для популяции. Отбираем молодняк, трофейные экземпляры и старых самцов.

— Вы сказали, что сами сеете корма. Как и кто этим занимается?

— С учетом размеров нашего охотхозяйства рассчитывать на кого-то, кроме самих себя, мы не могли. Мы приобрели два старых трактора, восстановили их. Купили сеялку. Силами егерской службы привели ее в рабочее состояние и теперь ни от кого ни в чем не зависим. Старые наделы лесников силами наших егерей восстановлены. На них выращиваются в полном соответствии с технологией сельскохозяйственные культуры. Опытным путем мы пришли к тому, что основными нашими культурами являются озимые тритикале и рапс.

— Покупка техники, обработка полей и другие затраты покрывались из собственных доходов охотхозяйства?

— Сначала нам помогал лесхоз. Но уже через пару лет после начала эксперимента мы вышли на самоокупаемость. Потом начались трудности из-за изъятия дикого кабана. Стоимость оленя и лося гораздо выше. Большинству белорусских охотников такая дичь не по карману.

— Как результаты эксперимента выражаются в цифрах?

— За десять месяцев 2018 года деятельность охотхозяйства Слуцкого лесхоза принесла 145 тыс. рублей, в том числе 16 тыс. — иностранная охота. Наметился интерес российских охотников к добыче косули. Они приезжают группами и устраивают целые спортивные соревнования. Соперничают в дальности дистанции выстрела, например.

— С Госинспекцией как взаимодействуете? Многие охотники говорят, что «повесили ружье на стену», потому что страшно с ним из дома выходить уже…

— Надо соблюдать законодательство, тогда можно ничего не бояться. Почему почти каждый раз наши охотники, покупая путевку на мелкую дичь, интересуются, можно ли брать с собой на охоту картечь? Если вы идете на зайца, зачем вам картечь? Неужели не понятно, что, если даже пару раз «шалости» сойдут с рук, в какой-то момент добытое мясо окажется «мраморным»?У нас и на районном уровне, и на областном с Госинспекцией охраны животного и растительного мира при Президенте Беларуси сложились хорошие партнерские отношения. Они выполняют свою работу, мы — свою. В сложных ситуациях с браконьерами мы активно взаимодействуем с Госинспекцией.

Сейчас браконьеры технически очень хорошо укомплектованы. Практически все они имеют ночные оптические прицелы. А у некоторых, говорят, есть даже глушители. При этом, когда наши егеря отправляются в рейд, у них, кроме жезлов и жилетов, по сути, при себе больше ничего нет. Мы не имеем права ни применять оружие или спецсредства, ни задерживать кого-то. У Госинспекции есть право и досмотра, и остановки транспортного средства. У них есть оружие. Даже милиция реагирует на их вызовы гораздо оперативнее, чем на наши… Поэтому без взаимодействия с ними мы своей работы не представляем сегодня.

— Вы хотите сказать, что у егерей нет оружия?

— При проведении рейдов егеря стараются его не использовать. До такой степени, что в некоторых хозяйствах от него вообще избавляются. Оставляют только арендное оружие для иностранных охотников. Слишком сложно составлены правила его применения, высок риск так называемого превышения полномочий и сопутствующей ответственности.

— Вернемся к экономике. Это из-за высокой цены путевки охотники стараются подстрелить хоть что-то и «отбить» ее стоимость?

— Охотничья путевка приобретается на один или на несколько дней или на сезон. У нас 150 рублей стоит путевка на сезон с 1 ноября по 27 января. Фактически это три полных месяца. Не так уж и дорого, учитывая, что охота — это не удовлетворение первостепенных потребностей. Времена, когда охотой добывали себе пропитание, прошли. При этом для пенсионеров в возрасте старше 61 года такая путевка будет стоить 80 рублей. Для местных жителей, охотящихся обычно на территории одного обхода, путевка на сезон в один обход стоит 120 рублей. А у нас есть обходы площадью 27 тыс. га!

— Что считаете своим самым главным достижением за 16 лет работы?

— Снижение браконьерства и увеличение численности животных. А также то, что в Слуцком лесхозе мы можем сегодня организовывать и проводить охоты на очень достойном уровне. Мы можем организовать почти любую охоту. В том числе на вальдшнепа, куропатку, утку, гуся. Для этого нужно было сформировать и обучить крепкий егерский состав, потом заинтересовать людей. Сделать так, чтобы они сами хотели, чтобы все это появилось в нашем охотхозяйстве.

До моего прихода здесь охотились в основном на полевую дичь. А пришли к тому, что, например, за 40-минутную охоту на лося охотхозяйство заработало три с лишним тысячи долларов. Чтобы получить такой результат по куропатке, пришлось бы охотиться минимум неделю.

— Кстати, а почему практически умерло такое направление иностранного охотничьего туризма, как охота на пернатую дичь? В 1990-е иностранцы активно приезжали в Беларусь, чтобы охотиться на ту же куропатку…

— Тут несколько причин. Одна из них — наша бюрократия. На каком-то этапе ввели правило, по которому я должен вместе с иностранцем и его оружием прямо из аэропорта ехать для оформления разрешения на ввоз оружия в дежурную часть РОВД. Это может быть и в 2, и в 3 часа ночи. А там, в милиции, в это время есть и пьяные, и избитые… Зачем иностранным охотникам такая «экзотика»? Вторая причина — иностранных охотников раньше привозили турфирмы. У нас были и итальянцы, и швейцарцы. А потом почему-то турфирмы резко потеряли интерес к этому направлению. Возможно, потому, что государство и лесхозы стали больше дивидендов получать от иностранной охоты, а их доходы снизились…